Серебряный орел

Сама только недавно освободившаяся, Фабиола ненавидела рабство. На первых порах положение хозяйки нескольких сотен человек — мужчин, женщин и детей — очень тревожило ее. Но она ничего не могла поделать. Освободив греков, ливийцев, галлов и нумидийцев, она не добилась бы ничего, кроме моментального разорения ее нового имения. И она решила вместо этого укреплять позицию любовницы Брута, заводить по возможности друзей среди аристократии и пытаться выяснить личность своего отца. Возможно, в будущем, с помощью Ромула, ей удастся добиться большего. Фабиола помнила, как ее брат-близнец восхищался Спартаком, гладиатором-фракийцем, поднявшим восстание рабов, которое до основания потрясло Римскую империю за считаные годы до их рождения.

При мысли об этом Фабиола улыбнулась и так, улыбаясь, вышла на просторный задний двор виллы. Находившиеся здесь жалкие, сырые хижины рабов входили в вопиющее противоречие с массивными, прочными даже на вид хозяйственными постройками. Нужно что-то сделать с этим, решила Фабиола. Здесь же, на заднем дворе, располагались конюшни, двухэтажная мельница и множество каменных сараев. Они, судя по всему, стояли на кирпичных сваях, чтобы помещения постоянно проветривались и не заводились грызуны. Одни сараи были до потолка заполнены собранной пшеницей и овсом, в других хранились самые разнообразные продукты, которые получали в имении. На аккуратных стеллажах помещались запечатанные смолой фляги с оливковым маслом. Возле бочек с соленой кефалью и глиняными кувшинами с оливами рядами стояли бочонки, полные гарума, всеми любимого рыбного соуса с резким запахом. Яблоки, айва и груши были аккуратно разложены на соломенных тюфяках, чтобы без потерь храниться всю зиму. Неочищенные головки чеснока уложили небольшими пирамидками. Со стропил свисали вяленые окорока рядом со связками моркови, цикория и трав: шалфея, укропа, мяты и тимьяна.

Вино, один из главных продуктов, изготавливали и хранили в подвалах особого здания. Выжатый из винограда сок наливали в долии, громадные глиняные сосуды, обмазанные снаружи смолой, зарытые на три четверти в землю. Там он сначала бродил, а потом долии запечатывали и оставляли вино созревать. Вина лучших урожаев переливали в амфоры и переносили в главный дом, где их держали в специальном хранилище под крышей над одним из главных очагов.

Фабиола любила лично проверять все хранилища. До сих пор ее поражало то, что все эти припасы принадлежали ей. Ребенком она всегда недоедала. Теперь же у нее было столько пищи, что за всю жизнь не съесть. Хорошо понимая иронию судьбы, она заботилась о том, чтобы и ее рабы хорошо питались. Большинство землевладельцев давали рабам ровно столько пищи, чтобы те не протянули ноги, а уж о том, чтобы думать, доживет ли кто-нибудь из них до зрелых лет, и речи не заходило. Пусть Фабиола не могла освободить своих рабов, но не желала быть бесчеловечной. Да, порой нельзя добиться повиновения без применения силы, но такое случалось нечасто.

Главные работы всего года — сев, уход за посевами и сбор урожая зерна — почти закончились, но во дворе бурлила деятельность. Быстро ходил туда-сюда Корбуло, выкрикивая приказы. Кто-то чинил сломанные плуги, кто-то сшивал кожаную воловью сбрую. Рядом женщины и дети разгружали с телег последние поспевшие овощи: лук, свеклу и знаменитую помпейскую капусту. Другие, собравшись кучками, возились с шерстью, которую летом настригли с овец. Теперь ее расчесывали и мыли, чтобы после тщательной просушки спрясть.

Увидев Фабиолу, Корбуло поклонился.

— Госпожа…

Фабиола величественно склонила голову. Ей до сих пор приходилось внимательно следить за тем, чтобы правильно реагировать на все еще не ставшее привычным обращение.

На этого человека с круглым лицом под шапкой каштановых волос, среди которых уже обильно пробивалась седина, вряд ли кто-нибудь обратил бы особое внимание. И одежда у него была неприглядной. Лишь кнут с длинным кнутовищем да висевший на охватывавшем шею ремешке серебряный амулет показывали, что он не был простым сельским рабом. Еще ребенком Корбуло захватили на североафриканском побережье, и с тех пор он жил в латифундии.

То, что его хозяйкой сделалась юная женщина, почти не тревожило старого виликуса. Брут прямо и четко сказал, что в его отсутствие управлять хозяйством будет Фабиола. Корбуло был рад уже тому, что кто-то говорит ему, что делать, и пытается остановить начавшийся уже много лет назад упадок хозяйства.

— Чем занимаешься?

— Присматриваю за толпой, хозяйка, — ответил Корбуло, указывая на находившихся поблизости рабов. — Занятие для них у меня всегда найдется.

Повседневная жизнь латифундии очень интересовала Фабиолу. А вот представить себе, чтобы подобный интерес испытывал ее бывший хозяин, она никак не могла.

— А Гемелл когда-нибудь занимался этим местом?

— На первых порах, сразу же после того, как купил его, — да, — ответил Корбуло. — Приезжал сюда каждые несколько месяцев.

Фабиоле удалось скрыть удивление.