Серебряный леопард

К столу подошел бывший граф Аренделский. Его сопровождали сэр Уильям Железная Рука и Ахаб, сирийский боец отряда. Он слыл хорошим знатоком местности, простиравшейся к югу от Триполи. Ахаб слегка поклонился сначала графу Танкреду, затем графу Раймонду Тулузскому. Их опущенные над столом головы отсвечивали золотом в лучах красивых турецких светильников, свисавших с перекрытий шатра.

Епископ из Пюи, статный прелат с проникновенным взором, густой черной бородкой и сросшимися на переносице бровями, заговорил первым. Он дал понять, что совещание избрало отряд Серебряного Леопарда для самого ответственного и опасного дела. Ему предстоит, оторвавшись от основных сил иерусалимцев, произвести разведку морского побережья в южном направлении на всем пути к Аскалону под Иерусалимом.

Медноволосый англо-норманн должен был не только возобновить поиски слабо защищенного порта, но и разведать дороги, наиболее подходящие для наступающих крестоносцев. И при этом уделить особое внимание источникам пресной воды. Кроме того, нужно было выяснить расположение и количество местных христианских поселений.

Когда епископ из Пюи наконец умолк, Танкред, подняв львиную голову, внимательно посмотрел на Ахаба.

– Мы получили сведения, как полагаю, достоверные, – сказал он своим грубым и глуховатым голосом, – что пути вашего следования кишат врагами. И что побережье в основном представляет собой пустыню, где отсутствуют вода, пища и фураж.

– Полагаю, что смогу благополучно провести моего господина, – пообещал сириец Ахаб; его живые черные глаза горели. – От своих предков я узнал, где могут скрываться особые цистерны, забытые поколениями. К тому же я говорю на всех диалектах Святой Земли.

– Действительно, ты легок на язык, – заметил Ричард из Принципата, поглаживая выгоревшую от солнца каштановую бородку. – Настолько легок, что тебе трудно поверить.

Сириец сдержанно поклонился, подняв руки к ушам.

– Сожалею, милорд барон, но я не могу сдержаться, думая, что мои ноги скоро ступят на ту самую землю, на которой жил и умер Спаситель. Для того чтобы воскреснуть.

– Каждые два-три дня вы будете присылать нам доклады с греческими и сирийскими членами вашего отряда, – давал указания Ричард. – И они обязаны пробиться к нам. Иначе многие здесь погибнут от жажды и голода.

Хотя Готфрид Бульонский оставался официальным главой армий крестоносцев, именно доблестный старый провансалец Раймонд, а также Танкред не только принимали большинство решений, но и приводили их в исполнение.

– С Божьей помощью я выполню все, что вы просите, – серьезно пообещал Эдмунд, дотронувшись до креста на своем плече. – Или вручу свою душу в руки Бога.

Покидая палатку, он увидел прямую фигуру сэра Робера из Сан-Северино, стоявшего у палатки, откуда доносились жалобные стоны больных и раненых.

– Леди Розамунда оказывает им помощь, – пояснил брат Аликс, – она останется там до утра. Заболели франкские рыцари, которые пили из зараженного колодца. Вернемся в лагерь Дрого? – в заключение спросил Робер.

Миновав множество лагерных костров, где, сидя у огня, франки смазывали кольчуги и точили оружие, два рыцаря приблизились к дому, выбранному Дрого в качестве временного жилья.

Неожиданно сэр Робер придержал лошадь и прислушался: до рыцарей донеслись звуки громкого смеха, хриплое пение и та дикая завывающая, но соблазнительная музыка, которая была свойственна этой части мира.

Вероятно, подразделение вассалов ломбардца вернулось из набега на близлежащее сарацинское поселение. При этом было захвачено несколько дюжин пленников-мужчин. И сейчас они, связанные, были брошены средь груд награбленного добра и привязанных верблюдов. Из зала, где по случаю военной удачи было устроено настоящее празднество, вырывался поток света и дым, пахнущий настолько вкусной едой, что Эдмунд и Робер с любопытством заглянули туда.

Победители, восседая на подушках, пили вино. Полураздетые и более чем полупьяные, они наблюдали за грациозными танцами нескольких перепуганных и полуобнаженных арабских девушек от двенадцати до двадцати лет. Несчастные пленницы были вынуждены танцевать под угрозой кнута и кожаных ремней, готовых при малейшей заминке опуститься на их хрупкие тела.

Другие молодые женщины, рыдая, молили пощадить их. При свете факелов их блестящие темные тела извивались на диванах в объятиях Дрого и его рыцарей. Темноволосый ломбардец был уже совсем готов насильно овладеть юной девушкой, как вдруг заметил две фигуры в белых плащах в дверях зала.

Покачивая пьяной головой и вытаращив глаза, Дрого некоторое время тупо смотрел на Робера и своего зятя. Затем, сделав им знак войти, он снова повалился на диван и со смехом возобновил борьбу с дрожащей арабской девушкой.

– Такой густой дым… я ничего не видел, – пробормотал Эдмунд и, повернувшись на каблуках, вышел во двор.

Вскочив в седло, он направился в свой лагерь. А Робер из Сан-Северино продолжал с отвращением и изумлением созерцать вакханалию, которая закончилась лишь тогда, когда начали меркнуть звезды, а пастухи принялись собирать табуны лошадей и стада верблюдов.