Серебряный леопард

Войдя в шатер, Эдмунд застал Боэмунда развалившимся в простом кресле черного дерева. В этот момент сын Робера Гюискара был без стальных доспехов, если не считать кольчужной рубашки, без которой не мог появляться ни один человек в здравом уме. Стиснув руками кубок из позолоченного серебра, он несколько мгновений рассматривал своего молодого вассала.

– Объясни мне, во имя Господа нашего Иисуса, – спросил он наконец, – почему ты осмелился нанести такое оскорбление не только графу Льву и моей бывшей… подруге Сибилле, но и самому императору. Всей аристократии Византии!

– Милорд герцог, боюсь, что я никогда не смогу дать таких объяснений, чтобы вы меня поняли…

– Говори. Ты должен мне рассказать после всего, что я пережил по твоей вине. Изящный образ прекрасной Аликс витал перед

глазами Эдмунда, когда он описывал историю ее пребывания в монастыре и всего того, что произошло в Сан-Северино. Боэмунд слушал, запустив пальцы в свою короткую рыжую бороду. Затем заорал:

– Ты большой дурак! Но еще не поздно забыть эту девушку. Нередко нам приходится забывать такие неудачные и невыгодные привязанности, – уже спокойнее продолжал он. – Я это делал довольно часто. Например, такая участь постигла Сибиллу. Я устроился лучше, женившись вместо нее на дочери французского короля… Правда, на незаконном ребенке, но зато на богато обеспеченном. Ну и довольно привлекательном. Послушай-ка меня! Наверняка Сибилла Корфу, ее семья и их связи скорее помогут тебе получить принципат, о котором ты мечтаешь, чем эта… деревенская шлюха из Сан-Северино…

Англо-норманн весь напрягся.

– Милорд, я люблю Аликс всем своим существом… только ее, и никого больше.

Герцог сощурил свои и без того маленькие темно-голубые глазки.

– Но ведь я могу и приказать тебе жениться на графине!

– По чести я откажусь от этого, милорд, – твердо заявил Эдмунд. – Когда я вложил свои руки в ваши ладони, то поклялся в верности… Но вверил вам только руки и разум, но не сердце.

Боэмунд, крякнув, поднялся.

– Да, это так, – произнес он. – И все же… все же хотелось бы, чтобы ты был более дальновидным. Развеяв атмосферу недоверия, которая возникла между греками и франками, ты заслужил бы мою вечную благодарность.

– Хотел бы, милорд, последовать вашему совету, – на небритых щеках Эдмунда обозначились желваки, – но, говоря честно, мне не подходит ваше предложение.

Между тем сэр Тустэн внимательно прислушивался к их разговору, и его единственный серый глаз перебегал с одного говорившего на другого. В это время в шатер вошел какой-то эсквайр. Опустившись на одно колено и склонив голову, он подождал разрешения заговорить.

– Милорд, офицер из числа византийских соратников графа Льва ждет снаружи вашего ответа. Граф Лев Бардас просит вас сегодня вечером откушать с ним. Он особенно настаивает, чтобы доблестный рыцарь, сэр Эдмунд, также оказал ему честь прибыть к столу.

К удивлению посланца, Боэмунд разразился хриплым смехом:

– Видит Бог, я принимаю это приглашение… как и мой рыжеволосый вассал. Пожалуйста, сообщите графу Льву, что мы прибудем к нему через час…

Сэр Эдмунд лишился дара речи. О Боже! Что происходит? Зачем его насильно тянут в общество старого патриция, который всегда был так добр к нему?

Сможет ли граф Лев Бардас понять, что не отсутствие благодарности было причиной его отказа от свадьбы? Однако Эдмунду не оставалось ничего иного, как подчиниться приказу Боэмунда. Бывший граф Аренделский, разумеется, понял, что должен быть крайне осторожным в отношении еды и питья. Он станет брать пищу только с блюда, которое предлагается каждому, и выбирать кусочки с его дальнего края. Герту он поручит наполнять его чашу только из общего кувшина.

Обдумывая все это, Эдмунд непроизвольно передернул плечами, стальная рубашка громко звякнула.

Боэмунд испытующе посмотрел на своего вассала. Затем схватил пригоршню грецких орехов и начал раскалывать их, зажав в мощном кулаке, покрытом жесткими рыжими волосами.

– Поскольку ты твердо решил сдержать слово, данное Аликс из Сан-Северино, тебе следует узнать следующее. Завтра сэр Тустэн возвращается туда. Он примет командование вторым отрядом, создаваемым в этом графстве. И теперь я разрешу ему отправиться галерой и отвезти письмо избранной тобой леди.

– Благодарю вас, сир! – в волнении воскликнул молодой граф. – Я никогда не забуду вашу доброту.

Эдмунд теперь понял, почему многие крутые и доблестные бароны так ценили герцога Тарантского. Молодой граф кинулся к выходу и исчез.

– Галантный идиот, который ничего не видит дальше своего носа! – сказал Боэмунд Тустэну де Дивэ. – Но все равно, сэр рыцарь, вы отвезете его послание маленькой хорошенькой дурочке в Сан-Северино. Пришлите моего писца.

Сэр Тустэн исчез. Вскоре появился монах с тонзурой и принес роговую чернильницу, гусиное перо и лист пергамента.