Серебряный гром

О, как молодо водам под кистью твоей,
Как прохладно луне под спокойной рукой!..
Осиянный серебряной сенью кудрей,
Возникал в акварелях бессмертный покой.
Я всем телом хотела б впитаться туда,
Я забыла б свой облик за блик на песке.
Легкий след акварели, сухая вода,
Я пила бы на этом бумажном листке.
И влюбленно следя за движением век,
Озаренная ласковым холодом глаз,
Поняла б наконец, что любой человек
Этот призрачный мир где-то видел хоть раз.
Но когда? Я не знаю, и вспомнить не мне.
Это было в заоблачной жизни души,
А теперь — еле брезжит, чуть мнится во сне…
Ты, бесстрашно прозревший, свой подвиг сверши.
Воплоти, что в мечтаньях Господь созерцал:
Бурногорье, похожее на Карадаг,
Где вода словно слиток бездонных зерцал,
Где луна лишь слегка золотит полумрак.
Ты заблудшую душу отчизне верни,
Дай мне воздухом ясным проникнуть везде.
Я забуду земные недолгие дни,
Я узнаю бессмертье на легком листе.

11 авг. 1932

Звенигород

«Мне вспоминается Бахчисарай…»

Мне вспоминается Бахчисарай…
На синем море — полумесяц Крыма.
И Карадаг… Самозабвенный край,
В котором все, как молодость, любимо.

Долины сребролунная полынь,
Неостывающее бурногорье,
Медлительная тишина пустынь —
Завершены глухим аккордом моря.

И только ветер здесь неукротим:
Повсюду рыщет да чего-то ищет…
Лишь море может сговориться с ним
На языке глубоковерстой тьмищи.

Здесь очевиднее и свет, и мрак,
И то, что спор их вечный не напрасен.
Расколотый на скалы Карадаг
Все так же неразгаданно прекрасен…

Сказочка

Наверху — дремучий рев,
Но мятели я не внемлю, —
Сладко спится под землей.
Дрёма бродит меж дерев,
Да постукивает землю
Промороженной змеей.

Зиму — пролежу молчком,
Летом — прогляну в бурьяне,
Ни о чем не вспомню я.
Раздвоенным язычком
Темно-синее сиянье
Выжгла на сердце змея.

И не с этой ли змеей
Дрема бродит надо мной?

«Неукротимою тревогой…»

Неукротимою тревогой
Переполняется душа.
Тетради жаждущей не трогай,
Но вслушивайся не дыша:

Тебя заставит чья-то воля
Ходить от стула до стены,
Ты будешь чувствовать до боли
Пятно в луне и плеск волны,

Ты будешь любоваться тенью,
Отброшенною от стихов, —
Не человек и не смятенье:
Бог, повергающий богов.

Но за величие такое,
За счастье музыкою быть,
Ты не найдешь себе покоя,
Не сможешь ничего любить,—

Ладони взвешивали слово,
Глаза следили смену строк…
С отчаяньем ты ждешь былого
В негаданный, нежданный срок,

А новый день беззвучен будет —
Для сердца чужд, постыл для глаз,
И ночь наставшая забудет,
Что говорила в прошлый раз.

1931

Воронеж

Лесное дно