Сердцу не прикажешь

— Может быть, — Гертруда с некоторым сомнением в глазах посмотрела на мужа. — Только мне всегда хотелось устроить для нашей Фриско такой, знаешь, большущий праздник, чтобы в хорошей церкви… — Она чуть грустно улыбнулась.

— Я это знаю, дорогая моя, отлично знаю, — поспешил успокоить ее Гарольд, мягко беря супругу под руку и направляясь с ней в гостиную. — Но дело в том, что на большую церемонию требуется и времени много. Нужно ведь все спланировать, все предусмотреть. А времени у нас, как ты знаешь… Так что в данных условиях идея Лукаса устроить свадьбу у нас в саду и вправду кажется мне очень даже подходящей.

— Ну… Вообще-то Лукас весьма предусмотрителен, и мне нравится, что он считается с нами. — Гертруда повернулась к Гарольду, и ее великолепные брови слегка сошлись на переносице. — Знаешь, я вот думаю все время о нашей Фриско. Какая-то она уж очень бледная, выглядит уставшей. Сегодня, например, за весь ужин она практически ни к чему не притронулась. Впрочем, я и вчера что-то не заметила у нее особенного аппетита. Ты обратил внимание?

— Да будет тебе, дорогая. Вечно ты найдешь повод поволноваться, — с деланной легкостью сказал Гарольд, которого самочувствие дочери волновало ничуть не меньше. — Фриско совсем недавно обручилась, через несколько недель собирается выходить замуж. Если даже она и бледнее обычного, если аппетит потеряла — это из-за волнения, могу тебя в том уверить.

Гарольд сейчас более всего желал оказаться правым. В противном случае все приготовления могли обратиться в катастрофу. И не Лукас, а в первую очередь он сам будет во всем виноват.

— Ну, видишь? — Лукас повернулся в кресле. Машина остановилась на паркинге возле дома Фриско. — Немножко компромиссов — и дела решены ко всеобщему удовольствию.

Фриско очень хотелось сейчас состроить ему рожу. Но она сдержалась, более того, выражение ее лица было непроницаемым.

— А что, все так довольны?

— А разве нет?

— Я не в первый раз уже обращаю внимание на то, что всякий раз, как ты заговариваешь о компромиссах, почему-то получается так, что выигрыш остается за тобой, — едко заметила она. — В то время как мне только и приходится, что идти да идти на эти самые компромиссы.

— Ты что же, хочешь организовать эту расточительную церемонию в церкви, о которой так мечтает твоя мать, так, что ли?

Фриско отрицательно покачала головой.

— Нет, но просто…

— Просто — что? — спросил он, когда Фриско не сумела закончить собственную же фразу. — Я, например, прекрасно помню, как ты говорила мне, что не желаешь церемонии в каком-либо официальном месте, будь то церковь или судебная палата.

— Да, это так, но… — и опять голос Фриско сошел на нет. То, что говорил Лукас, было абсолютной правдой. И они с Фриско не раз все это обсуждали. И все же у нее осталось чувство, что она сама бесконечно играет с ним в поддавки. А теперь и ее мать тоже.

— Что но? — В его голосе слышалось нетерпение. — Эта свадьба будет представлением, потому что ничем иным быть она просто не может. Своего рода шоу, которое будет устроено для твоей матери. Ты, похоже, позабыла, что мы уже женаты.

— Вовсе я не позабыла, — ледяным голосом парировала Фриско. — Там все было легально, по закону, как и должно быть…

Лукас вздохнул.

— Ох, Фриско…

— Кстати, сейчас уже очень поздно, а завтра у нас рабочий день, — она толкнула свою дверцу. — Ты ведь, я полагаю, не заинтересован в том, чтобы появились прогульщики? Теперь в особенности, когда ты женился на дочери владельца фирмы и дела перешли в твои руки?

— Черт возьми, Фриско! — Лукас рванул свою дверцу и начал вылезать из машины.

— Не трудись! — поспешила сказать она. — До своей квартиры я уж как-нибудь сама доберусь.

— Фриско, нам нужно поговорить, — и Лукас энергично вылез из машины.

— Только не сейчас. — Показав рукой, чтобы он не мешал ей проходить, она направилась к лифту. — Спокойной ночи, Лукас.

— Знаешь что?! — вспылил он.

Когда двери лифта сходились, Фриско различила сдержанную ругань.

Ага! Стало быть, Мистер Компромисс не очень-то удовлетворен моим к нему отношением, — отметила Фриско. Ну хоть что-то и ему перепадет. А то все страдания — ей одной: бессонные ночи — ей, борения с желанием — опять же ей одной. И все из-за него.

О том, как ей надлежит вести себя с ним после вторичного свадебного обряда, когда родители сочтут, что ей и Лукасу следует жить вместе и вести общий дом, — об этом она старалась сейчас не думать.

Что же касается холодка приятного предощущения, который пробегал у нее по спине… Такого рода мысли надо гнать. То была запретная тема.

Чувствуя сексуальную неудовлетворенность, чувствуя себя эмоционально и физически разбитым, Лукас смотрел, как закрываются створки двери лифта. Несколько секунд постояв, он отправился к машине, шарахнул, закрывая, дверцей.

Возвращаться в отель ему вовсе не улыбалось. Несмотря на любезность тамошнего персонала, на превосходное обслуживание, — это был все-таки отель, место, где нет и быть не может настоящего уюта и тепла.