Сердцеед

Мэрсайн целыми днями была занята на репетициях и вечером возвращалась домой смертельно усталой, поэтому детские годы Виктории прошли рядом с отцом. Виктория понимала, как сильно он любит ее мать. Так было до его смерти в то лето, когда ей исполнилось тринадцать. «Сказка хороша лишь для того, чтобы погружаться в нее время от времени, — обычно говорил ей отец о преклонении Мэрсайн перед камерой, — но жить-то приходится в реальном мире».

Именно отец задавал Виктории множество трезвых вопросов типа «обеспечены ли двенадцать гномов страховыми полисами на случай обвала в шахте?», «была ли обвинена в уголовном преступлении злая королева, пытавшаяся убить принцессу отравленной прялкой?», «возможно ли, чтобы Золушка танцевала в хрустальных туфельках?». Виктория могла благодарить отца за развитое в ней чувство юмора, а также за то, что он убедил ее попытаться воплотить свои мечты в жизнь за пределами «фабрики снов».

«И вот теперь я оказалась в средневековом замке в окружении стаи чокнутых слуг, психопата — автора анонимных писем, а также постоянно погруженного в раздумья принца, — размышляла она. — Если бы только папа мог увидеть меня в эти минуты…»

Ее вернул к реальности голос миссис Мэджин, раздавшийся у дверей комнаты Хантера.

— Обед подать в обычное время? — обратилась она к Виктории.

— А почему бы и нет? — удивилась Виктория. — Я уверена, что мистер Тэппинг после полета проголодается.

— Ему предстоит здесь большая работа, вы же знаете, — заметила миссис Мэджин.

«Она снова пытается меня подловить», — поняла Виктория.

— Да, именно за это адвокатам и платят кучи долларов, — довольно легкомысленно ответила она.

— Вы думаете, он добьется успеха? — спросила домоправительница.

— Полагаю, что именно на это рассчитывает Хантер, — ответила Виктория и взяла со стола пачку полученной почты.

Она надеялась, что проявленное ею таким способом безразличие вынудит миссис Мэджин отправиться дальше в поисках человека, которого она сможет вывести из себя.

— Было бы лучше вернуть его обратно, — сухо продолжила миссис Мэджин. — К чему он вообще здесь?

Виктория продолжала работать, даже не взглянув на Мэджин. Она знала, что это вызовет разочарование домоправительницы.

Миссис Мэджин откашлялась.

— Но ведь все в замке об этом говорят! — раздраженно сообщила она Виктории.

Виктория подумала, что о чем бы ни говорили в замке, источником всех пересудов, несомненно, была сама домоправительница.

— Так о чем же говорят в замке, миссис Мэджин?

— О Яне. Разве вы не знаете?

Виктория хотела ответить, но ее отвлек затерявшийся в пачке писем пергаментный конверт.

— Полагаю, что если у вас, миссис Мэджин, есть вопросы, — сказала она, — то вы должны задать их мистеру О'Хари.

Заметила ли миссис Мэджин перемену в ее голосе или же она увидела, как Виктория быстро положила конверт под остальные письма — с тем, чтобы ознакомиться с его содержанием, когда останется одна, — так или иначе, но тонкие губы миссис Мэджин изобразили дьявольскую улыбку.

— Эти письма, — сказала она, кивнув в сторону почты в руках Виктории, — не перестанут приходить до тех пор, пока Самого не постигнет участь сэра Патрика.

Вопреки своим истинным чувствам Виктория сохранила спокойствие. Она содрогалась от мысли о том, что может содержать это новое письмо. Последнюю угрозу жизни Хантера?

— Так что же вам известно об этом? — спросила она.

— Достаточно, чтобы держать свою дверь по ночам на запоре, — ответила миссис Мэджин, излучая удовлетворенность человека, располагающего преимуществом.

Приход в этот момент Хантера совпал со звонком его личного телефона, установленного рядом с кроватью. Находясь к нему ближе всех, Виктория сняла трубку. Она надеялась, что Хантер услышал конец разговора, так что ей не придется пересказывать ему его содержание.

— Алло, — прозвучал в телефоне женский голос. — Могу ли я поговорить с мистером О'Хари?

Виктория узнала голос: тот самый, который в день посещения Хантером доктора спрашивал, выехал ли мистер О'Хари.

— Да, минутку, — ответила Виктория. — Не могу ли я сказать ему, кто его спрашивает?

К этому моменту Хантер уже оказался у телефона.

— Это не имеет значения, — сказал он. — Я поговорю.

Виктория отошла в сторону, когда он взял трубку. Миссис Мэджин, отметила она, уже вышла из комнаты. «Из вежливости я должна поступить так же», — подумала Виктория. Но естественное любопытство заставило ее замедлить шаги.

— О Боже! — услышала она потрясенный возглас Хантера. — Когда это случилось?

Виктория обернулась и замерла: Хантер побледнел, он выпаливал вопросы и ответы, смысл которых был для нее непонятен.

— Я немедленно выезжаю! — сообщил он звонившей и бросил трубку. При этом бранное слово сорвалось с его губ.

— Что такое? — спросила Виктория. — Что…

— Найдите Чена! — рявкнул он. — Скажите ему, чтобы подал лимузин!

Неужели под воздействием дурных новостей он забыл, что его шофер в Национальном аэропорту?

— Чен встречает Тэппинга, — напомнила ему Виктория. — Вернется не раньше чем…

— Тогда я сам сяду за руль! — воскликнул Хантер и чуть не упал, неуклюже попытавшись пойти к двери быстрым шагом.