Сердце зимы

Жар обдал ее руки, на мгновение прояснил разум. Миара зашипела, рванула факел со стены и с отчаянием кошки, защищающей собственного детеныша, бросилась на тарона. Тот моментально развернулся, поджал крылья и, будто густая тень, шарахнулся в сторону, ища убежища от жгучего пламени. Таремка улучила всего один миг, чтобы ткнуть факелом тварь прямо в пасть. Визг исчез, захлебнувшись в протяжном вое. Но в нем уже не было прежней силы, отнимающей разум. Не осталось сил и у Миары. Словно подкошенная, она рухнула на колени, повалилась лицом вперед. Что случилось дальше, узнала лишь потом, когда северяне помогли подняться, поднесли к губам бурдюк с пивом – невесть какое пойло, но голову немного прояснило.

Того небольшого времени, когда летун заткнулся, оказалось достаточно, чтобы до него добрались очнувшиеся северяне. Действующие почти наугад, голыми руками, они в буквальном смысле слова разодрали тварь на части.

Миара еще раз приложилась к бурдюку. Только теперь поняла, как пересохло в горле. Как же хорошо, когда кругом стоит тишина.

Она поднялась при помощи Дорфа, на ватных ногах прошла к Банруту. Тот был жив, но очень слаб – грудь едва вздымалась под ее ладонью. Поблагодарив всех богов сразу, Миара достала из-за пояса иджальца кривой короткий кинжал, который тот носил лишь для какой-то одному ему известной цели, так как никогда не пускал в дело, и разрезала плотные, стягивающие его шерстяную тунику ремни. Осторожно сняла ее и следом – полотняную рубашку, насквозь мокрую от пота и крови. Веки Банрута дрогнули, но он остался в беспамятстве. Миара велела принести факел и посветить ему на спину.

Увиденное заставило ее выругаться. Клыки тарона без труда прошли сквозь одежды, вспороли кожу и мясо. В спине Банрута осталось множество глубоких кровоточащих ран – вряд ли от зубов, скорее от когтей или чего-то вроде того.

Таремка не медлила. Плюнув на то, как выглядит, на карачках доползла до мешка Банрута, который валялся поодаль, мелко дрожащими руками достала из него ящик с зельями, откинула крышку, выбирая нужные склянки и глиняный горшочек со смердящей мазью.

– …чтоб их харсты драли!

– Госпожа, мертв он, – пробасил сзади Дорф.

– Жив, – отсекла Миара и, собрав нужные склянки, снова подползла к иджальцу.

Ей пытался кто-то помочь… или помешать? Она не стала разбираться, с яростью отбросила протянутую руку.

– Потерпи, – просила Банрута, приподнимая его голову. Раздвинула ребром ладони губы и тонким ручейком влила в рот жидкость из склянки. Она не торопилась, чтоб не пропало ни капли. Потом оторвала рукав от рубахи врачевателя, промокнула кровь. Содержимое следующей банки, густое, как масло, Миара втерла в спину жреца. Раны перестали кровоточить, их края побледнели. Последней была мазь из горшочка – ею волшебница растерла всю спину иджальца.

– Мне нужна рубаха, – потребовала она.

– Налегке шли, госпожа, – растерянно сказал кто-то.

– Снимите с покойников, им все равно не пригодится.

– Нехорошо, госпожа, – кривоносый Дорф присел рядом. Он смотрел на иджальца, видимо все еще не веря, что тот жив. – Нужно уважать покойников.

– Этот человек все еще жив. Когда шараши напали на вашу деревню, он помогал выхаживать ваших раненых. И сейчас – как думаешь, почему навалилась тишина? Он что-то сделал. Не скажу, что именно – не знаю. Так что уважь его, Дорф. Или я клянусь, что поучу тебя благодарности!

Кривоносый решил не испытывать ее терпение, принес и рубаху, и овчинную тунику, и даже ее собственную оброненную саблю. Одежда по вороту обагрилась кровью предыдущего хозяина, но была целой. Вдвоем они наскоро переодели Банрута, пока оставшихся в живых северяне оттаскивали в сторону мертвых соплеменников.

– Мы не можем оставить их здесь, – упрямился кто-то из северян.

– И не оставим, – вторил ему другой голос. – Заберем, похороним, как должно.

– Одним богам известно, сколько еще таких же тварей притаилось в горе, – сказала Миара. – Эти были не голодны, а когда тароны много и сытно едят, они очень быстро плодятся. Здесь даже не гнездо – небольшая засада. Если не унесем ноги – повстречаем других. И поверьте, их будет гораздо больше.

– Никогда северяне не станут бегать, – буркнул кто-то из выживших.

– Хромой и Ярос, и остальные… – Дорф напрягся в ожидании ответа.

– Эти трое – самцы, – продолжала таремка. – Самки таронов не охотятся. Их задача – высиживать и выкармливать молодняк. А также оберегать логово. Самки крупнее самцов и никого не подпустят к детенышам. – Миара подняла на северян взгляд. Если бы тароны не считались вымершими, она бы, быть может, сумела распознать в той вони предупреждение о близком логове тварей. Но она не смогла, не отговорила. А значит, тоже виновата в произошедшем. – Хромой повел людей прямиком в логово. Если они растревожили гнездо…

Заканчивать мысль не пришлось. Северяне были готовы выдвигаться. Дорф вызвался нести Банрута.