Сердце ночи

Опалы круглых островов
Над гладью блекло лиловели.
Сливались звонкие свирели
С веселым блеяньем стадов.
Царевна руку подняла:
Заря прости из вод сияя,
Коринфа бухта золотая
И шелест легкого крыла
На ложе сонном пуховом!
Мой путь неверен и опасен,
Но друг пленительный прекрасен
И роком робкий дух влеком.

Уж портик, лестницы и дом
Не видны в розовой дали.
Покинув заводь, корабли
Подняли парус шаткой воли.
Душа, ты странница, не боле,
По скорбным прелестям земли.

Садов блаженных сизый дым
Стекает к сини вод отлого.
Пером воздушного залога
Твой путь таинственно храним.
Не тронет нежных щек загар,
Не сломит тела жар истомой.
Плеск крыльев сладостно знакомый
Незримо веет негой чар.

<1920>

Вечер

Долго ты, душа, блуждала
За мечтой из края в край.
Ноги движутся устало.
Вечер ясен, близок рай.

Счастья нет, а есть томленье
И тревога и покой.
Слышно сладостное пенье
За туманною рекой.

Проплывает лодка мимо,
Пала на луга роса.
Воздух родины любимой
Обвевает волоса.

<1956>

НЕДОСТАЮЩЕЕ

Одиссей

Меж звездною синью и сумраком вод,
Сияя огнями, плывет пароход.

Не слышно машины, притих буйный пляс.
Лишь сладостный голос доходит до нас.

Сирена гитары коснулась слегка.
Над струнами ровно поднялась рука.

Люблю я ногтей твоих розовый лак
И взор твой, смущавший бесчинство гуляк.

А голос — нежнейшая в мире струна!
Но сердце — для всех и ничье, как луна.

Цветные подушки, твой смех — не поймешь,
Любовь ли, измена ль: все призрак, все ложь!

Как призрак проплыли в пространстве огни,
И сердцу лишь снятся небывшие дни,

И пестрые платья, и бархатный жар,
И томные взгляды, и трепет гитар.

<1927>

«Всплыла луна над почерневшей кручей…»

Всплыла луна над почерневшей кручей,
Зарей тускнея в тине Флегетона.
Сквозя в оливках, не томи, не мучай
Магнитной лаской сон Эндимиона!
Его не взбудит свора гончих лаем.
Любовник бледный тленного сиянья,
Он ждет, дивясь, что мир неузнаваем,
Дремотно полых, острых струй слиянья.

Тупые рыбы в заводи застыли
Под рябью золотой изнеможенья.
Пустеют вены, шепчет рот: не ты ли
Бесцветный спектр, лунный луг забвенья?
И город наш внизу — потухший слиток,
А рокот легкий — прежней жизни эхо.
И ты и я — лишь скудный пережиток
Того, в чем радости бродил избыток
Каскадом игр, звенящих слов и смеха.

<1927>

Гений рода