Сердце Дракона. Финал целиком. Цикл завершен

В десять лет к ним в мастерскую ворвался пьяный дворянин из соседнего города. Он требовал от Олли немедленно взяться за его заказ и никак не хотел вставать в очередь.

Элите попыталась его вразумить, но дворянин и слушать не хотел, и сильно оскорбил матушку. Элиол в тот момент ощутил такую злость, что если бы у него под руками были бы его ножи, то он немедля вырезал бы из этого урода ту свинью, которой он являлся.

И что-то произошло в тот момент. Их взгляды встретились, дворянин заглянул в алый глаз Элиола и мальчик увидел все, даже самые потаенные страхи дворянина. Тот испугался и ушел, а ночью…

Ночью мальчик навестил его сон. К этому моменту он уже два года, каждую ночь, делал сны для Тисэ. Самые волшебные и удивительные, какие только мог придумать. Но для дворянина он сделал другое. Он призывал все те страхи, которые терзало сердце человека, оскорбившего его мать. И он выпустил эти страху на волю, дав им резвиться во сне дворянина столько, сколько только мог удерживать того от пробуждения.

Говорят, что дворянин на утро проснулся постаревшим на двадцать лет, полностью седым и безумным. А через неделю скончался.

Элиол, наверное, должен был что-то почувствовать по этому поводу. Угрызения совести или сожаления из-за содеянного. Но ничего подобного и в помине не было. Элиол лишь был горд собой, что смог защитить матушку и ответить её обидчику.

Разумеется, об этом никто не знал. Кроме жрицы из храма Кестани. Но она сказал простое — « ты тот, кто ты есть, Элиол, не пытайся быть другим». И это слова его успокоили.

И теперь, как и в ту ночь, он едва было не прикоснулся к чужим страхам, но вовремя сдержался. Стражники были ни в чем не виноваты. Они лишь выполняли свою работу и не более того.

— Позовите барона, — то ли прошептал, то ли прошипел Элиол.

И двух закованных в латы, видавших войны и сражения мужчин, словно ветром сдуло. А уже спустя несколько минут перед воротами стоял барон.

За прошедшие восемь лет он постарел и потолстел. Потолстел даже сильнее, чем постарел. Все же в Тид, благодаря мастерской Элиола съезжались торговцы и купцы со всего Срединного Царства. Говорят, даже в Мистрите — в столице, слышали о нем.

— Где Тисэ? — только и спросил Элиол.

Барон надулся индюком.

— Не забывайся, мальчишка! — гаркнул он рассерженным псом. — Каким бы мастером ты ни был, ты лишь простолюдин и…

— Где Тисэ⁈ — выкрикнул Элиол.

Воздух вокруг него взвился вихрем и, подхватив стебли травы, создал из них острые ножи. Те веером усыпали дорогу, порезав стены домов, исковеркав ограду и оставив длинные полосы царапин на доспехах.

— К-колдун, — заикаясь, пятясь назад, лепетал барон. — Т-ты…

И Элиол заглянул в его глаза. И там он увидел столько страхов, что и не счесть. И юноша знал, что ему даже не надо ждать ночи. Он мог прямо сейчас, если бы захотел, погрузить барона в сон и тот бы и мгновения не выдержал под натиском того ужаса, что юноша мог воплотить в его сознании.

Но этого не требовалось. Элиол, среди прочих терзаний души барона, увидел то, что искал. Градоначальник переживал, что на его дочь, отправленную в Мистрит, могут по дороге напасть бандиты, или что у кареты сломается колесо, или что их застанет буря, или что младший принц царства окажется таким же ублюдком, как его старшие братья и обидит Тисэ.

Барон любил свою дочь. Сильно любил. Но не мог пойти наперекор Королю, решившему, что Тисэ украсит его дворец своим присутствие.

И Элиол отпустил душу барона. Только потому, что тот, все еще, был отцом Тисэ и потому, что искренне любил свою дочь.

— Если пока меня не будет, с моими родителями что-то произойдет, — Элиол медленно говорил, а его слова словно впечатывались в сердца каждого, кто их слышал. — То я вернусь и вырежу ваши сердца, а из тел набью чучела и оживлю в качестве бездомных собак.

Он не знал откуда в нем столько злобы и гнева. Её было так много, что не удержи он её в себе — она бы пролилась на улицы кровавой рекой, в которой захлебнулся каждый несчастный, кому не повезло бы попасться ему на глаза.

Элиол, понимая, что ему здесь больше делать нечего развернулся и собирался уже отправиться домой, как ему на глаза попалась его собственная тень. И он, повинуясь чему-то, чего пока не понимал, повелел той подняться перед ним.

Та, отрываясь от земли, вытянулась вверх и Элиол вошел в неё, словно в дверь, а вышел уже дома.

— Сынок? — прозвучал знакомый и родной голос. — Я опять не слышала, как ты подошел.

И этот голос словно разом смыл все ту злость, ту дикую, черную злобу, что едва не поглотила Элиола целиком. Юноша, схватившись за стол, чуть ли не рухнул на стул и схватился за голову.

Что… что он наделал… зачем… зачем он так с ними… барон ведь был не виноват… как и стражники и…

— Что-то случилось? — Элите подошла к нему и обняла, прижав голову к животу. — Все хорошо, родной мой, все пройдет, — она гладила его волосам и тихо шептала. — все пройдет… я тут, с тобой.

Элиол сдержал ком в горле и не дал слезам волю. Он должен был быть сильным. Ведь он мужчина. Единственный сын в семье. Ему нужно…