Сердце демона

Хенти вздыхал, изредка прерывая нехитрый напев, но продолжал мелодию, впав в привычное и любимое состояние полутранса, когда уже ничто не имело значения – ни беды других, ни собственные тревоги, только воля Стража Порога. Тихо потрескивали светильники. Плоть нехотя расставалась с последней своей защитой, сплавившись, сроднившись с ней. Жрец старался пока не трогать кости, боясь ненароком сломать, хотя очень хотелось закрыть их, вернуть в естественное положение, срастить. Так он и сделает, когда будет восстанавливать внешний вид тела.

Бальзамировщик отошёл, чтобы заново наполнить чашу, когда за спиной вдруг раздался странный звук – не то шелест, не то чавканье. Так бывает, когда идёшь по заводи и ноги вязнут в жирном иле. Чавканье, щелчок, ещё щелчок…

Хенти знал точно, что кроме него в мастерской сейчас не было ни души. По крайней мере, ни одной живой души. Он замер, прислушиваясь, не решаясь обернуться, зная, что звуки доносятся оттуда.

От стола.

От коченеющего тела.

Разум услужливо напомнил об иной грани искусства служителей Ануи, осквернителей гробниц, которые не просто тревожили покой мёртвых, но и заставляли служить им. Неужели среди всех запретных знаний их Владыка овладел ещё и этим? Ануират – те, кто должен защищать и в жизни, и в смерти – покинули его, и потому теперь… Нет, даже думать о таком было кощунственно.

Казалось, огни в светильниках полыхнули ярче. В следующий миг раздался отвратительный влажный хруст, словно кто-то выламывал кости… или ставил на место? А потом он услышал хрип, надрывный, захлёбывающийся, будто лёгкие силились, но никак не могли сделать вдох и исторгнуть крик.

Зажав рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, Хенти всё же повернулся. Кровь струилась пылающим потоком, точно непокорный жидкий огонь, но больше не проливалась на каменные плиты, а вливалась обратно. Тело изгибалось в ужасающей агонии, ломаемое и собираемое заново по чьей-то неведомой воле. Кости грудной клетки закрывались, обрастая плотью, и невидимые нити сшивали кожу без единого шва, без единого шрама. Мертвец хрипел, бился на столе бальзамировщика, а потом вдруг затих без движения…

Нерешительно жрец сделал шаг, другой. Как далеко зашло осквернение их земли́! Сделать такое с одним из Эмхет…

Отбросив первое оцепенение, Хенти нахмурился, вскинул руки в охранном жесте. Но первые слова молитвы, усмиряющей мертвецов, едва успели сорваться с губ, когда воин вдруг сделал первый судорожный вздох.

И закричал дико, неистово, выпуская всю свою боль.

Бальзамировщик бросился к нему, чтобы прервать этот крик. Слуги Владыки не успеют вернуться, пока он завершит то, что должен – обернёт осквернение вспять.

Хенти едва успел занести ладони, пылающие Силой, когда золотые глаза распахнулись. И под этим взглядом Верховный Жрец пошатнулся, замер, не веря себе.

На него смотрел не мертвец, поднятый чьей-то зловещей волей. Это в самом деле был его господин, Алазаарос Эмхет.