Сердце, что растопит океан

Я стою в первом ряду. Члены её семьи иногда искоса поглядывают на меня, но мне наплевать. Я хочу попрощаться так, как подобает.

Вся деревня собралась сегодня здесь, чтобы проводить в последний путь Ину из рода Белой Чайки. С того дня, как мы нашли её кулон, прошла почти неделя. Столько времени понадобилось родителям, чтобы перестать ждать чуда. Столько потребовалось Вато, чтобы перестать стирать до крови ноги в бессмысленных походах на другой конец острова, крича в надежде, что она услышит зов и откликнется. Столько потребовалось мне, чтобы признаться себе в том, что всё это происходит на самом деле.

Небольшое каменное надгробие стояло возле могилы Хины из рода Белой Чайки, покинувшей этот мир двенадцать лет назад. Никто не думал, что в ближайшие годы на семейном кладбище прибавится надгробий. Но у судьбы свои планы. Так странно видеть, как вся деревня столпилась возле какого-то камня. Обычно мы собираемся, чтобы помочь с погребением, но что делать, если погребать нечего? Смириться и подавлять в себе желание пнуть этот жалкий камень и закричать, что всё это неправда?

Мать Ину опускается на колени и произносит прощальные слова, оставив горсть черники у надгробия. То же делает и её отец, добавив несколько листьев мяты. Ину любила чернику и мятный чай – хороший получился прощальный подарок. Вскоре родители уступают место брату, после – друзьям и знакомым. Те осторожно обходят меня и наклоняются над могилой, оставляя отпечаток ладони на снегу. Я стою как вкопанный, не в силах пошевелиться. И зачем только занял место в первом ряду, если дожидаюсь, пока все смогут проститься? И только потом решаюсь сделать шаг. Я опускаюсь на снег, чувствуя, как холодеют колени. Долго смотрю на белое полотно, изборождённое отпечатками ладоней разных размеров. Ину была моим другом. Таким же, как и любой житель Коа’Коа. Я всегда был рад увидеть её, поболтать утром по пути на ярмарку, подшутить над её братом, заставив её прятать лицо в ладони, чтобы не показать ему, что ей тоже смешно. Я всегда чувствовал приятное тепло, разливающееся в моей груди, когда видел, как она краснеет и отводит взгляд при виде меня. Я тихо посмеивался над её застенчивостью, но и сам порой чувствовал себя последним болваном, ощущая, как моё сердце бьётся чуть быстрее рядом с ней. Я тысячу раз мог сказать ей об этом. Но не успел этого сделать.

Я кладу на снег кулон с засушенным жёлым цветком и оставляю отпечаток своей ладони рядом с остальными. Я столько раз преследовал добычу во время тяжёлой охоты, взбирался на самую высокую гору острова, вытягивал огромных рыбин из проруби, побеждал в шуточных схватках с соседскими мальчишками и избегал настоящих схваток с дикими животными в ночном лесу… Но ничего из этого не было так сложно, как заставить себя сказать: «Прощай». Я отнимаю ладонь от снега и замечаю под ней что-то необычное. Вглядевшись, я чуть не теряю дар речи и начинаю крутить головой, цепляясь взглядом за присутствующих. Вато замечает и подходит ко мне. Он ахает и подзывает остальных. Они собираются и начинают оживлённо галдеть над моей головой. Их голоса сливаются в гул, и мне требуется время, чтобы собраться с мыслями и осознать: под снегом, где я оставил отпечаток своей ладони, взошёл маленький зелёный росток. Неокрепший, едва заметный…

Первый за тридцать лет.

* * *

Я никогда не перестану удивляться поразительной природе Коа’Коа. Я прихожу в этот лес каждый день на протяжении полугода и каждый чёртов день забываю, как дышать, – настолько меня восхищает то, что я вижу. Я видел, как ветви деревьев и кустарников медленно пробуждались ото сна. Как звонкие весенние капли начали падать, щёлкая по носу зазевавшегося путника. Я иду сквозь буйные заросли ослепительной зелени и не могу надышаться разреженным влажным воздухом. Сегодня идёт дождь, хотя это скорее ливень, прибивающий огромные зелёные листья к земле. Но я восхищён – с какой ещё стороны мой родной остров откроется мне?

Ступать по влажной земле босыми ногами всё ещё непривычно. На мне тонкие льняные шаровары и лёгкая рубашка, намокшая и прилипшая к телу. И хотя прошло полгода, плечи всё ещё помнят тяжесть свитера и огромной меховой куртки, в которой приходилось спасаться от мороза. Я протягиваю руку и провожу кончиками пальцев по высокой мокрой траве. Где-то вдали гремит гром, и я знаю, что нужно возвращаться, но даю себе ещё несколько минут насладиться миром, который я так безумно люблю.