Сердце Аспида: Жена поневоле

Чиан — редкий человек, прекрасно понимающий, на что себя обрёк после случившегося. Он знал о чести, долге, доблести, обязанностях, ответственности. Потому в нём боролись преданность императору и уважению ко мне, подкреплённому долгом за когда-то спасённую ему жизнь.

Почему я и выбрал этот город, этот дом, этого человека.

Жаль, что сейчас он рисковал собой и семьёй из-за меня.

Я этого не забуду…

Мы покинули край, когда основной яд из Вольхи вышел. И хоть она была по-прежнему слаба, но главное — жива.

Дома почти седмицу боролись за неё.

Пришлось Лаурелия — лучшего лекаря из Рима приволочь.

Во время, оказалось, ребёнок умер, а с ним начинала умирать и Вольха. Но ежели малыша уже было не спасти, то за Вольху сражались до последнего.

Умирал каждый день, час, минуту её мук. Места себе не находил — спал урывками, сидя рядом и держа жену за руку.

— Кто она… — голос Вольхи мороком показался.

Тихо проник в сознание, потревожив дрему. Поднял взгляд на жену и чуть не заорал от счастья. Бледная, исхудавшая. Глаза впалые, синяки… Волосы растрёпанны, но не было никого милее её.

— Жива, — нелепо обронил, губами в её холодную ладонь уткнувшись.

— Кто она? — сипло вторила жена с нарастающей злобой.

Вольха

— Любимая ведьма императора, — пробормотал Дамир, опустив глаза. — Говорил вроде…

— Она… аспид? — в лоб очевидное.

— Да, — кивнул с явно неохотой муж.

— И она оказалась именно в том городе? — продолжала заваливать вопросами. — Или ты специально меня туда привёз, чтобы я её увидела?

— Нет, Воль, куда бы на этих землях тебя не посадил, мы бы не смогли избежать её внимания. Я говорил, что Китай стоит обходить стороной.

— Она… имеет на тебя виды?

Аспид замялся, мою ладонь продолжая в своей мять, и всё же ответствовал, но как-то невнятно: не то кивнул, не то мотнул головой.

— Она для тебя что-то значит? — очередной щекотливый вопрос. И смотрела в упор, почти казня, ежели посмеет солгать.

— Для меня ТЫ имеешь значение, — переиначил Дамир, вымученно улыбнувшись.

— А она? — шипением настаивала я.

— Она мне подходит… — опосля очередной заминки кивнул Аспид. Словно небеса разверзлись, молния ударила прямо в меня. Я бы шарахнулась прочь, да и без того лежала в бессилии на ложе. Пошатнулась нелепо и руку высвободила из плена ладони мужа:

— Как я?

— Нет, она подходит как Аспид Аспиду. И я был должен на ней жениться, но… выбрал тебя.

Сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, перед глазами всё расплывалось. Я судорожно дышала, впервые осознав, что счастье утекало меня из-под рук.

— Воль! — горячо шептал Дамир. — Слышишь меня? — А я словно в зыбучее болото угодило. Меня безысходностью и отчаяньем топило. — Я тебя выбрал! — пытался воззвать к моему утекающему сознанию муж. — На тебе женился…

— И поэтому она меня…

— Инь я детства готовилась стать моей женой. Она знает, что моя вера позволяет мне иметь много жён и много наложниц, — чеканил спокойно Дамир.

— Тогда зачем она меня.

— Думаю, узнала о ребёнке. Потому и вызвала тебя на бой. Я его принял за тебя. Прости, это я виноват… должен был предвидеть. Предупредить… Но так надеялся, что она чуть погодя вызов бросит.

Сердце ёкнуло. Удушливо стало, я до такой степени умерла ко всему, что лишь кивнула невнятно. Мне больше нечего ему было сказать.

Я будто гусеница, готовящаяся стать бабочкой, запаковалась в защитный кокон, но в отличие от неё… не свободы и преображения ждала — а медленно чахла от бессилия перед случившимся и неотвратимым будущим.

Дамир/Аспид

Вольха умолкла, как-то ненормально резко, словно игрушка сломалась. Затихла, и больше не заговаривала сама.

С этих пор всегда мне приходилось начинать беседу кою и беседой сложно назвать — так, пару обыденных слов туда-сюда. Но что больше пугало — в её глаза потух огонёк той жажды знаний, кое меня так подкупал когда-то.

Жена постоянно зависала в задумчивости. Иногда с грустью в окно взирала. От еды часто отказывалась и вообще, казалось, утратила вкус к жизни.

Вот тогда я запереживал пуще — места себе не находил. Вину за случившееся на себя брал, и даже был готов себя заживо похоронить, но прежде… мне прощение от жены хотелось получить…

Да и наследник надобен.

К близости жену после такого приключения принуждать не мог, да и как? Слаба и духом, и телом… И даже прежние радости её боле не радовали.

Мои рассказы потеряли для неё важность, слова улетали в пустоту.

Вскоре я тоже умолк. Но нет-нет, да и заставал Вольху за чтением.

Гуляла редко, но вставать начала уже через пару седмиц.

Но даже лекарь Лаурелий, коего из Помпеи привозил для осмотра жены, руками разводил:

— Да, выкарабкалась, заражения крови нет. Жить будет и дальше. И даже лоно заживало хорошо, хотя детей зачать уже не сможет. Видимо, даже твоя кровь этому не помощник, а мы её достаточно для выздоровления перелили в её слабое тело. Прости, что от меня зависело — сделал, но вернуть смысл жизни твоей жене не в моей власти.