Сердце Аспида: Жена поневоле

То, как он её принял, меня поразило. Не ожидал, что парочка споётся за моей спиной. Я не против, просто удивлён. Керий меня-то не шибко на дух переносил, о Шануре и Татуа молчу, а Вольхе… как дочери рад был.

— Крылатый, ты бы её с собой взял, — буркнул Керий, внося новые данные на огромную карту, над которой работали уже очень давно.

Я в недоумении покосился на жену. Она с не меньшим удивлением на меня.

— Зачем? — обрёл дар речи поле заминки.

— Женский взгляд от мужского отличается, — поумничал Керий ворчливо. — И думаю, нам было бы полезно послушать её примечания.

Мы сцепились не то споря, не то обмениваясь противоположными мыслями, и как часто бывало, он в своём беспечном упрямстве меня довёл до желания его сожрать, чтобы больше никогда не раздражал, но лишь близость жены в этот раз остановила меня от проступка.

— Я мыться! И есть! — отрезал грубее, чем следовало. — Иначе закушу кем-то из вас! — размашистым шагом покинул вотчину чокнутого старика, но приятным сюрпризом стало волнение жены:

— Прислужницу ты так и не сыскал, могу я… — за мной спешила Вольха, но голос дрожал, — помочь…

— Ты же не думаешь, что откажусь? — прищуром её пригвоздил, остановившись на пару степеней ниже, и поэтому мог взглянуть ровно глаза в глаза. — Я бы и от ласки твоей не отказался. Чего греха таить?!

Вольха вытаращилась на меня, будто уже оголился и наказывал меня ублажить. Устал с её пустыми страхами бороться.

— Но видать не заслужил, — холодно подметил и прочь пошёл.

***

В купальне оказавшись, не ждал жены, и вообще полагал, что она по ходу передумала, но приятно удивился, когда в воду забрался, а Вольха ко мне с несмелым стуком вошла.

А потом была самая мучительная из пыток… И самая сладкая… Забыл уже, как это приятно чувствовать руки жены на изголодавшем по женским ласкам теле.

Она мыла меня осторожно, словно растягивала удовольствие, на деле обостряя агонию Аспида:

— Оставь меня, — рыкнул глухо. Вольха вздрогнула и руки от меня убрала, ощутив, что я не в духе.

— Обидела?.. Неумела?.. не угодила?.. — с паузами бормотала, всё тише и тише, пока голос совсем не смолк.

— Дай мне одному побыть.

— Я…

— Просто оставь меня, — вторил зло, скрипя зубами.

Глупая не поняла, что я на грани броситься на неё, а там… аль сожру, аль силой возьму, и не ведомо мне, чего Аспиду боле хотелось.

Вольха благоразумно покинула купальню, а я свободней выдохнул.

Плоть болезненно пульсировала, и сдавил её тугим хватом ладони. Дёрнулся ствол, осчастливленный хоть таким вниманием.

Провёл по длине, плотнее пальцы сомкнув.

По телу с приятной болью волна удовольствия прокатилась.

Уж не помнил, когда себя ублажал, девок для этого было в достатке, куда бы не прилетел, да вот с недавних пор, Аспид не позволял мне с другими плотский голод утолять.

Заточился на Вольху и наивно надеялся, что она нам сдастся на милость. Но жена лишь голод обостряла, да душу изрядно трепала…

Разрядка быстро наступила, но смазанная, через боль, уныние, опустошение и злость. Настроение упало сильнее, потому из купальни ни к столу спустился, а к себе пошёл.

Лягу спать, а там поутру решу, что дальше делать, но проходя очередной поверх, услыхал из сокровищницы звук.

Затаился у двери, прислушиваясь, показалось, аль нет, и когда звук вновь повторился, толкнул…

Глава 26

Глава 26

Дамир/Аспид

Не сразу узнал свою сокровищницу. Аккуратные ряды стеллажей вдоль стен. Им в параллель длинные столы, аккуратно заставленные разными вещицами: посуда, статуэтки, оружие, вазы… Но разобрано по видам, без мешанины, как было у меня. Высокие шкафы, забитые холстами. Несколько картин на стенах… Ряды с рулонами ковров.

Сундуки раньше распахнуты были, потому что ничего уже в них не помещалось и навалом рядом громоздилось, а сейчас — закрыты, но при свете свечки златом светилась.

Вольху увидал на высокой лестнице, чуть ли не до потолка. Она у дальнего широкого шкафа возилась…

Подошёл ближе, с восхищением глядя, как она ловко управлялась с вазами. Вернее двигала имеющиеся, дабы новую уместить. И не просто поставить абы куда, а сыскала похожие. Одну под мышкой держала, другую изучала: губу кусала, рассматривая рисунки, верно ли определила страну, откуда она.

— Как же ты успела, — только обмолвился, Вольха вздрогнула, руками всплеснув. Ваза из подмышки выскользнула и вниз полетела. Успел её подхватить, но тут и жена не удержалась на шаткой лестнице. Даже не выбирал что ценней, метнулся за ней.

— Ой, — не то пискнула, не то всхлипнула жена, аккурат с грохотом моей разбитой вазы в объятиях оказавшись. Лёгкая, мелкая. Глазищами огромными на меня уставилась, одной рукой свою вазу обнимая, другой меня за шею. И я забыл, что сказывать собирался и делать.

— Вот так значит и падаешь? — глупо брякнул, ибо затянулось молчание.

— Так испугал ты меня, — жалобно промямлила, — и вазу жаль…

— Бог с ней, — даже не посмотрел на пол. — Ты цела, это важнее.

Густым румянцем залило щёки жены. Пухлые губы упрямо поджались, словно переступил я грань дозволенного, и я поставил её на ноги.

— Прости, — опять повинилась Вольха.