Сердца в строю

Нам напишут на фронт,
Что в Москве расцветают фиалки,
Что Сокольники пахнут,
Как раньше, веселой весной.
Что нас помнят и ждут.
Лишь порою становится жалко,
          Что не скоро,
          Не все мы вернемся домой.
          Если я не вернусь…

Не вернется, никогда не вернется в Москву, в Сокольники, к своей весне этот юноша…

Долго сидел майор Верховцев над записной книжкой погибшего. «Как сложно все в жизни! Сколько людей — столько и характеров, судеб. Вот и эта история. Почему Белова так посмотрела на меня? Разве я виноват в смерти лейтенанта, в ее беде? Она в этом убеждена — это ясно! Но я-то сам хорошо знаю, что это не так, что моя совесть чиста и перед ними, и перед самим собой. И вообще, мало ли что взбредет в голову девочке, оглушенной горем!..»

Так думал, так старался думать майор Верховцев. А на сердце холодная тяжесть:

— Нехорошо получилось, товарищ командир батальона. Нехорошо!

XX

Оборона!

Где-то на других фронтах гремят бои: поднимаются в атаку пехотинцы, в огонь и дым несутся танковые полки, навстречу высоте и смертным схваткам взмывают истребители. А здесь — обжитые, надежные блиндажи в шесть накатов, три линии проволочных заграждений, замысловатые минные поля, ленивая артиллерийская перестрелка, художественная самодеятельность в медсанбате, полковая чайная с пряниками и леденцами во втором эшелоне. Бойцы сытно едят, в тепле спят, смерть не часто грозит свинцом. Чего же еще: война идет — и ладно!

Но разбери-пойми солдатскую душу! Опротивела бойцу оборона. Не радуют ни военторговские кисеты, ни частушки санитарок, ни валяные сапоги да сибирские дубленые полушубки. Встать бы, поразмяться и прописать Гитлеру по первое число!

И дождались! Правда, задача была поставлена не бог весть какая: выравнять линию фронта на участке обороны батальона и очистить от врага высоту 186,2 — так на штабном языке именовался бугор, поросший худосочным кустарником. Должно быть, в планах командования — начальству видней — высота играла немаловажную роль.

Первоначально представлялось, что для захвата высоты достаточно усилий одной роты. Выполнение задачи Верховцев возложил на старшего лейтенанта Федотова. Его рота была до нормы укомплектована личным составом, две недели тренировалась в преодолении укрепленного участка, похожего на оборону противника.

Всю ночь в смертельной тьме трудились саперы: разминировали подступы к вражеским траншеям, делали проходы в проволочных заграждениях. За час до позднего декабрьского рассвета началась артподготовка. Тридцать минут снаряды долбили высоту, секли редкий кустарник, взметали к небу комья мерзлой земли. Трудно было думать, что уцелело хоть что-нибудь живое на голой и черной высоте. Но, когда первый взвод бросился в атаку, его встретил интенсивный пулеметный огонь. Под броневыми колпаками, в дотах и дзотах выжили вражеские огневые точки. Не выполнив задачи и понеся значительные потери, взвод залег.

Артиллеристы продолжали обстрел высоты. Еще пятнадцать минут снаряды долбили черный перепаханный бугор. Когда огонь был перенесен в глубину обороны противника, Верховцев бросил в атаку еще два взвода. Бежали, падали, подымались и снова бежали вперед пехотинцы. Вон ефрейтор Подопригора, пригибаясь, потащил пулемет… Вон Костров с гранатой в руке…

— Молодцы, молодцы ребятки! — не отрывал Верховцев глаз от бинокля.

Но у самой высоты произошла заминка: усилился пулеметный и автоматный огонь противника, стеной встали разрывы мин, и взвод Щурова, двигавшийся впереди, сразу поредел. Бойцы залегли.

— Лейтенант Щуров! Поднять взвод! Вперед! — передал приказание Верховцев, но взвод лежал, и самого Щурова не было видно. По примеру щуровского залег и второй взвод.

Верховцев опустил бинокль на грудь, провел перчаткой по внезапно вспотевшему лбу. Сзади послышались торопливые шаги. Орлов доложил: Щуров просит помощи.

Верховцев поморщился: какую помощь он может оказать, когда уже три взвода лежат под огнем, каждую минуту неся потери!

— Так я и знал, — с негодованием бросил Верховцев. — Струсил он.

В эту тягостную минуту на НП батальона позвонил командир полка. Сказал раздраженно:

— Разведка сообщила, что противник подтягивает к высоте свежее подразделение из полковых резервов. Высоту надо взять немедленно.

Верховцев понимал, как важно сейчас поднять солдат, повести в бой. По всему видно, что враг напрягает последние силы, чтобы удержаться до подхода резервов. Нужен еще один удар.

«Щуров бойцов не поднимет. Там другой человек нужен», — думал Верховцев.

Вперед выдвинулся Бочаров:

— Разрешите, товарищ майор?

Верховцев поднес к глазам бинокль. На всем пространстве перед высотой, где залегли бойцы, вспыхивали разрывы.

— Оставайтесь на НП, — приказал он замполиту. — В случае чего примите командование. — Верховцев расстегнул кобуру, вынул пистолет и, сняв очки, вышел из укрытия. Негромко скомандовал:

— Связь тянуть к высоте. За мной! — и побежал по заснеженному полю.