Сердца и судьбы

– Ну и дурак, – сказала Анджи и поведала Клиффорду о (высосанной из пальца) связи Хелен с Артуром Хокни, черным нью-йоркским сыщиком, которого Хелен наняла искать крошку Нелл в ужасные дни после исчезновения девочки. Мы-то с вами, читатель, знаем, что, хотя Артур был много лет безнадежно влюблен в Хелен, между ними не было ничего, абсолютно ничего, а теперь он нашел счастье со своей Сарой и даже совсем недавно с ее помощью вышел на трибуну в Виннипеге и произнес речь о создании фонда помощи художникам-неграм, и Анджи это знала, но Анджи никогда не позволяла истине встать между ней и тем, чего она хотела.

– Я тебе не верю! – сказал Клиффорд.

– Она мне сама как-то про это рассказала, – сказала Анджи. – Когда была пьяна. С некоторыми женщинами всегда так: откровенничают, чуть напьются. Вот как Хелен. Вероятно, весь Лондон знает. Уж если она мне рассказала, так значит, признавалась всем и каждому.

И ведь Хелен действительно порой выпивала лишнего, и действительно Клиффорд терпеть этого не мог, так что злостный навет Анджи обрел правдоподобие. Хелен принадлежала к той горстке несчастливцев (или, если хотите, счастливцев), на кого чайная ложка вина действует как стопка джина на всех прочих. Ну а вы знаете, что такое приемы с коктейлями и вернисажи: подносы с бокалами, шум, веселье, возбуждение, удовольствие быть безукоризненно одетой, обворожительно красивой – а Хелен все еще, бесспорно, оставалась такой (каждый добавочный ребенок словно приносил с собой новое обаяние вместо дополнительных фунтов) – и порой ее рука тянулась к вину, а не к апельсиновому соку… ну вы знаете, как это бывает, читатель!

И, читатель, так ли, эдак ли, но не прошло и трех месяцев, как с помощью Анджи Клиффорд подавил свое горе, обратил его в злобу и мстительность, и процедура развода началась.

БОЛЬШИЕ ОЖИДАНИЯ

Анджи дала понять, что она ожидает, чтобы Клиффорд на ней женился. Он подумал: пусть так, раз он потерял Хелен, то не все ли равно, как он распорядится собой, а вот что будет с «Леонардо», это важно, да и работа, трагически представлялось ему теперь, была единственным, в чем он преуспел. Даже собственная мать ополчилась на него. (Иными словами, Клиффорд находился на самом-самом пределе уныния.) Так отчего бы и не жениться на Анджи. Естественно, это не те условия, на которых вы и я, читатель, согласились бы вступить в брак, но Анджи была не такой. Богатые ведь не такие. Они ожидают, что получат то, чего хотят, и обычно получают. Гордость каким-то образом остается в стороне. Не скажу, что это делает их намного счастливее, просто богатые каким-то образом умудряются не развивать в себе способность быть несчастными.

А кроме того, ребенок Анджи был уже не за горами, а с тех пор, как он потерял Нелл, зеницу своего ока, Клиффорд понял куда глубже многих и многих мужчин, какое благословение ребенок, любой ребенок дарит своим родителям.

– Я подумаю, – сказал Клиффорд.

Подобный брак, естественно, обеспечивал Клиффорду массу материальных преимуществ, как дала понять Анджи. Деликатно выражаясь, это подразумевало, что, едва Анджи перестанет быть Уэлбрук и станет Вексфорд, «Оттолайн» сольется с «Леонардо», и Анджи убедит Джона Лалли вновь ограничить свою творческую производительность, чтобы удерживать рынок произведений Лалли на максимуме ко всеобщей выгоде (исключая, разумеется, самого художника). Далее, она перестанет рыть подкопы в колониях (ей нравилось так их называть) и понудит Йоханнесбургскую галерею предлагать внушительные суммы за тех Старых Мастеров, чья непопулярность на пресыщенных европейских рынках неуклонно увеличивается. Для компенсации она откроет такой же австралийский филиал и назовет его «Оттолайн», а не «Леонардо», но различие, понятно, будет только в названии. И Клиффорд может навещать близнецов, и они даже могут приезжать погостить, при условии, что с Хелен он видеться не будет.

– Пусть их Саймон навещает, – сказал Клиффорд. – Отец их ведь он. – И начал встречный бракоразводный процесс, и выиграл его.

Хелен плакала, плакала, и никто не мог ее утешить, хотя пытались многие. Ведь она же совсем не того хотела. Совсем, совсем не того.

Вскоре она отправилась домой в «Яблоневый коттедж», чтобы еще поплакать. На этот раз с ней было трое ее детей.

– Я же тебе говорил! – сказал Джон Лалли, но лишь один раз.

– Перестань, – сказала Марджери, ну он и перестал. В коттедже теперь сделалось тесно, а ведь Марджери была еще и беременна. Он удалился в дровяной сарай.

– Я столько хлопот доставляю, – сказала Хелен. – Я так сожалею.

– Ну какие хлопоты, – сказала Марджери. – Просто замечательно, что вы приехали. Я понимаю, что не могу занять место вашей матери, я понимаю, что вам неприятна мысль о будущем ребенке…

– Нет-нет, – сказала Хелен, и внезапно так оно и стало. Марджери не могла ей не понравиться, ведь она сделала счастливым ее отца. В свободное время он занялся расписыванием мебели. И самые обычные кухонные табуреты пылали и трепетали цветами и птицами.

– Но как мне жить? – спросила Хелен. – Я все напутала, все испортила.