Сердца четырех

– Скандал был. Я великой Стрепетовой дорогу перешла. Она – шестикратная чемпионка страны, двукратная чемпионка мира, олимпийская чемпионка, а я – двадцатилетняя девка, год назад норму мастера выполнила. У нее муж кагебешник, дача, две машины, блат в Федерации, в Госкомспорте. А я – третьекурсница запиханного Лестеха, девочка из Норильска, живу в общаге, в Москве ни одного знакомого, вся жизнь: тир, спортзал, общага, тир, спортзал, институт. А дальше – круче: спартакиада народов СССР, накануне Олимпиады, она стреляет: 559. Я вышла: 564! Новый рекорд страны. В Федерации на рога встали. Данилин: включить Пестрецову в Олимпийскую сборную, Комаров: рано, молода, нет опыта, не комсомолка, подведет команду, морально неустойчива, хуе-муе. Проголосовали поровну, отложили на неделю, Стрепетова Комарову истерику устроила, орала: или я, или она. Очко у нее тогда сильно заиграло: ей 29, пик давно прошел, последний чемпионат мира она Анжелике Форстер просрала, в Риме вообще в тройку не вошла… – Ольга закрыла воду, взяла полотенце. – Вот. Такова ситуэйшен. Неделя идет, надо что-то делать, а у меня руки опустились, хули; она Комарову в уши надует, он Федерацию обработает, проголосуют против, и пиздец. А тут Милка Радкевич из Киева проездом, пошли с ней в «Метелицу», выпили, попиздели, и она мне: Оленька, не бзди, бери коньячевского, поезжай к Жабину.

– Это кто? – Сережа закрыл воду.

– Второй человек в Федерации после Комарова. Жуткий бабник, мне Милка все про него рассказала. Он, когда ленинградское «Динамо» тренировал, перееб там всю команду. Ну, я тогда целеустремленная была, а про Олимпиаду вообще, как подумаю – сердце останавливается. Думаю, если не включат в сборную – брошу все на хуй, в деревню уеду учителем физкультуры. Звоню Жабину: так и так, хуе-муе, Виктор Сергеич, хочу посоветоваться. Он сначала не просек: а что же ваш, говорит, Данилин? Я говорю: Виктор Сергеич, Данилин тренер классный, а как человек – ни рыба, ни мясо. Он ржет: приезжай. Купила «Камю», приехала. Жена на сборах, дочь на даче. Выпили, стал меня трахать: хуище толстенный, кривой, в рот не помещается. Вазелином мне жопу смазал, шепчет: Оленька, я кончаю всегда только в попку. Полез. Я ору в подушку, как резаная, он ревет, как буйвол. Проебал меня до кишок, выпили шампанского. Говорит: о’кей, я с ребятами потолкую, а ты срочно заявление в комсомол подавай. Так и сделала. А через неделю голосование – и я в сборной. Ну, про Олимпиаду ты все знаешь, – она сняла с крючка халат.

– А этот Жабин?

– Что Жабин?

– Ну… вы с ним еще ебались?

– А как же. Регулярно меня трахал. Как приспичит, сразу в общагу – дзынь: белокурик, жду. Начнет спереди, кончит сзади.

– Больно?

– Нет. Привыкла. Даже кончать от этого научилась… О! Это что такое? – Ольга заметила, что Сережа прикрывает полотенцем свой напрягшийся член.

– Это что за безобразие? – она отвела полотенце, взяла Сережу за член. – Вы что себе позволяете, молодой человек?

Сережа прижался к ней:

– Оль, а можно я в попку попробую?

Она улыбнулась:

– Ребров запретил тебя развращать.

– Да пошел он! Ну можно, а?

– Так хочется?

– Ага.

Она взяла его за уши, сжала, заглянула в глаза:

– Настучишь!

– Никогда! Больно, Оль…

– Клянешься?

– Ну клянусь, больно же!

– Поверим.

Ольга вышла из душевой, прошла в спортзал, достала из своей спортивной сумки тюбик с мазью для рук, поманила Сережу пальцем. Они подошли к мату, постеленному под ерником. Ольга сбросила халат, выдавила на ладонь мази и, опустившись на колени, стала смазывать Сережнн член:

– Главное – не спеши.

Затем она смазала себе анус, легла животом на мат. Сережа лег на нее.

– Выше, выше, – Ольга развела ноги. – Вот. Сильней. И не торопись…

Сережа стал двигаться.

– Маленький мой… Котеночек, – шептала Ольга, прижавшись щекой к мату. – Не спеши…

Сережа вздрогнул, слабо застонал и замер.

– Уже? Котик мой…

Он скатился с нее, сел, потрогал свой член. Ольга перевернулась на спину, потянулась:

– О-о-а-ах! Давно Оленьку не ебли по-черному!

– Пить хочу. – Сережа встал, пошел к двери.

– Принеси мне апельсин! – Ольга взмахнула ногами, кувыркнулась назад и села в позу Лотоса.

* * *

После обеда Ребров пригласил всех к себе в кабинет.

– Хочу обратить ваше внимание на одно очень важное обстоятельство, заговорил он, сидя за столом и глядя на свои руки. – Дело №1 прошло благополучно, стержни и промежуточный блок у нас. Таким образом, дело №2 будет проведено не 7 января, а 31 декабря.

– Но мы давно это знаем! – пожал плечами Штаубе.

– Правильно. Но вы не знаете другого, – Ребров открыл папку, достал пожелтевший листок бумаги и стал читать: