Сердечный выстрел

— С примерами… Вот зачем он Катьку тронул?

— Зачем?

— Знал же, что она… — Загорбков замолчал, осознав свою оплошность.

Это Никишина, считай, уволили, а он в деле, ему за словами следить нужно, о начальстве или хорошо, или никак.

— С Малыгиным любовь крутит? — спросил Фомин.

— Ну да, с Малыгиным, — кивнул Загорбков, озадаченно глянув на участкового.

— Все знали?

— Не то чтобы все… Но Никишин знал.

— И что?

— Ну да, я скажу, а мне потом… — качнул головой парень.

— А ты не говорил, ты просто уточнил. Никишин сам с Еремичевой закрутил. И я это знаю. — Родион смотрел на Загорбкова спокойно, без нажима, но прямо в глаза.

— Знаете?

— Знаю. И тоже, как и ты, никому не говорю. И правильно делаю. Зачем сплетни распускать?… Или Еремичева заодно с Никишиным была?

— В смысле заодно?

— Но Никишин же не просто так блок питания сжег?

— И что, это он покушение организовал?

— Может, организовал. Может, просто киллеру помогал.

— Он же начальник охраны…

— Я только одного не знаю, зачем Никишин совратил Еремичеву?

— Он не то чтобы совратил. Она и сама была не против… Была бы против, сюда бы не ходила.

— Сюда?

— Ну так, а зачем Никишин сюда приходил? — Загорбков надавил на операторский стол, словно проверяя его на прочность.

А ведь крепкий стол, ничего с ним не станется, если девушку на него посадить, там более такую худенькую, как Еремичева.

— Тут у меня удобно, со стороны склада можно зайти, никто и не увидит, как он Катьку сюда таскал…

— Долго таскал?

— Долго.

— Он же всего три недели как здесь работал.

— А две недели — это мало?… — фыркнул Загорбков.

— Значит, они сразу начали?

— Я же говорю, Никишин — мужик напористый. Пришел, увидел, победил… А с женщинами у нас здесь туго…

— Так, может, это Никишин с Катериной аппаратуру твою сожгли?

— Да нет, не могли, я думал…

— Случайно не могли?

— Случайно точно нет.

— Значит, они заодно?

— Что заодно?… А-а, ну да!.. Да нет, Катьке-то зачем аппаратуру жечь?…

— Это хорошо, что ты умеешь хранить женские тайны. И еще лучше, что ты все правильно понимаешь… Пойми правильно еще раз. — Фомин достал из кармана лист с фотороботом, предъявил для опознания. — Знаешь этого человека?

— Этого? — задумался Загорбков.

— Этого.

— Это же не фотография?

— Субъективный портрет.

— Какой-то размытый.

— На камерах тоже изображение размыто. — Фомин кивком указал на неработавшие мониторы.

— Ну точно! На картинке с камеры я его и видел!

— Где?

— Ну да, на дороге и видел. — Загорбков поднял руку, будто собираясь шлепнуть себя по лбу. Другой рукой он указал на монитор, с помощью которого отслеживал ситуацию на подступах к терминалу.

— На дороге?

— Там как раз потом карабин нашли.

— А этого не нашли, — Родион указал на фоторобот условного Каракозова.

— Но я-то видел. За день… Или за два?… Или за день до того, как мозги сгорели. — Загорбков ткнул пальцем в сторону системного блока системы видеонаблюдения.

— На дороге, которая ведет к железнодорожному мосту?

— Да.

— И что он там делал?

— Стоял курил.

— И все?

— Смотрел на забор, на камеры. Ну, не то чтобы пялился. Но смотрел.

— И все?

— Да можно записи глянуть, — спохватился Загорбков. — Мозги-то сгорели, а память осталась.

— Память — это хорошо, — хмыкнул Родион.

Похоже, Храмцов совершенно не заморачивался на такие формальности, как изъятие видеоматериала с камер слежения. А зачем? Ясно же, кто стрелял.

Блок с записями подключили к обыкновенному ноутбуку, Загорбков нашел нужный фрагмент записи, и Родион увидел условного Каракозова своими глазами. Он шел со стороны моста, шел спокойно, там, где дорога поворачивала влево, в обход терминала, остановился, неспешно глянул по сторонам, закурил. Потом появился человек, он подошел к нему, остановился, что-то сказал, махнув рукой куда-то в сторону ворот.

Каракозов, пожав плечами, ушел, а его место занял Никишин. Это он прогнал условного Каракозова, во всяком случае, так можно было подумать. Но Фомин не знал, о чем они говорили, возможно, они обменялись важной информацией.

— Я даже не знал, что Никишин в кадр попал… — пожал плечами Загорбков. — Проморгал.

— Ну, хорошо хоть внимание обратил.

Родион сделал несколько скриншотов с видеокадра, где условный Каракозов получился лучше всего и где он стоял рядом с Никишиным, распечатал снимки, а затем изъял блок записи под протокол, поблагодарил Загорбкова за ценную информацию и вернулся в машину. Скорокова не появлялась, а Майя откровенно скучала, не зная, чем себя занять. Одно дело — по соседям Еремичевой бегать, и совсем другое — по терминалу, где сплошь мужчины с их сальными шутками. Скорокова-то не боялась, она в форме, да и силу могла применить, а Майя вовсе не такая грозная на вид. На язык острая, но внешность у нее вовсе не хабалистая, нежная она, женственная. И так вдруг Родиону захотелось снять с себя куртку и набросить на ее плечи.

— Не замерзла? — спросил Фомин.

— Так печка же.

— Печка, — кивнул он.

Печка, может, и греет, но без мужского тепла женщинам все равно холодно. А Майя осталась без своего Семена, возможно, навсегда.

Скорокова опрашивала охранника, еще только одного из целого списка людей, и Фомин велел ей закругляться.