Серапис

Тени от исполинских колонн в передней галерее и в двойных колоннадах по обеим сторонам гипостиля тянулись темными полосами по разноцветному полу. Мозаичная работа, всевозможные круги и эллипсы живописно обрамляли края и пестрили середину этого полированного каменного помоста, в котором отражались, как в зеркале, статуи между колоннами, великолепно раскрашенные астрологические изображения на каменных потолках, фигуры богов и различные мифологические группы, покрывавшие стены в виде художественных разноцветных барельефов. Обилие восхитительных форм и красок поражало зрение, волны аромата, наполнявшие эти священные места, раздражающе действовали на нервы, и пытливый человеческий ум терялся среди бесчисленного множества мистических знаков, чертежей и фигур, которые невольно влекли к себе своим таинственным, загадочным смыслом. Как густое облако, заволакивающее вершину горы, ниспадал тяжелый занавес с самого верха гипостиля, скрывая живописными складками нишу со статуей Сераписа и расстилаясь по каменным плитам пола. Эта материя, казалось, была сделана руками гигантов на ткацком станке необъятных размеров и невольно приковывала взгляд бесконечным разнообразием затканных и вышитых на ней рисунков.

В нише кумира было гораздо больше золота, серебра и драгоценных камней, чем в сокровищнице любого могущественного царя. Вся обстановка святилища подавляла своим величием, заставляла человека сознавать свое полное ничтожество; ум невольно терялся среди таких необычайных размеров здания, среди его несметных богатств и поразительного изобилия предметов искусства.

Серапеум казался областью бесконечного и неизмеримого; стоило взглянуть, закинув голову, на капители колонн, чтобы почувствовать головокружение. На недостижимой высоте потолков пестрело множество картин и рисунков, но самое сильное зрение утомлялось раньше, чем посетителю храма удавалось рассмотреть хоть что-нибудь из этих интересных украшений. А Между тем здесь, где греческое искусство соединялось с восточным великолепием и обширными размерами, даже незначительная деталь могла выдержать самую строгую критику; каждая архитектурная форма, каждое произведение ваятеля, живописца, литейщика, мозаиста или ткача носили на себе отпечаток высокого достоинства и замечательного совершенства.

Коричневый пятнистый порфир, белый, зеленый, желтый и красный мрамор, употребленный на отделку Серапеума, представляли самый лучший материал, который когда-либо обрабатывали руки греческих художников. Каждая из тысячи скульптурных работ, находившихся здесь, была законченным произведением великого мастера. Мозаика на блестящем полированном полу, рамки, окаймлявшие стенные барельефы, и каждая мелочь, при внимательном обзоре, восхищала своей красотой и тонким изяществом, нося на себе печать несомненной гениальности.

Сотни дворов, залов, коридоров и кладовых примыкали к галереям храма или размещались по нижним этажам.

Здесь проходили длинные ряды покоев, где хранилось более двухсот тысяч свитков; то была знаменитая библиотека Серапеума с читальнями и комнатами для письма; жрецы, преподаватели и ученики имели свои особые помещения, свои столовые и залы для общих занятий. Из лаборатории распространялся острый запах химических препаратов, возле кухонь и пекарен пахло кушаньями. В твердых стенах фундамента были устроены кельи для кающихся и квартиры для людей, исполнявших менее важные должности при храме; тут же помещались и рабы, число которых доходило до нескольких сотен. Кроме того, в подземелье находились залы, гроты, проходы и провалы, предназначенные для мистерий, а на крыше святилища возвышались обсерватории и большая астрономическая станция, где некогда работали Эратосфен [59] и Клавдий Птолемей [60]. Астрономы, астрологи, указатели часов магики проводили здесь ночи, между тем как в нижних дворах Серапеума, куда примыкали стойла и запасные магазины, текла кровь жертвенных животных и рассматривались внутренности заколотых быков и овец.

Жилище Сераписа представляло совершенно отдельный мирок, и многие столетия щедро украсили его лучшими дарами искусства и человеческого знания. Магия и колдовство окружили его таинственным мистическим очарованием, а философия придала культу Сераписа отпечаток мудрости и глубокомыслия. Его святилище было, бесспорно, жизненным центром для эллинов, населявших город Александра Великого. Поэтому нет ничего удивительного, что язычники твердо верили оракулам, предсказавшим гибель Вселенной в случае разрушения Серапеума. Встревоженные ожидаемой катастрофой, они хлынули к осажденному храму, готовые или погибнуть с великим Сераписом, или отстоять его святыню.

Какое странное смешение мужчин и женщин, собравшихся в этих священных местах!