Серапис

Он благосклонно принял этот знак глубокого почтения, окинув девушку проницательным взглядом. Смущенная Агния не смела поднять своих глаз на величавого старца, который всевластно царил над сотнями тысяч человеческих сердец.

– О чем просит эта молодая женщина? – спросил Феофил, указывая на нее своей тонкой рукой.

– Она дочь свободных родителей, получивших крещение, – отвечал пресвитер. – Родом из Антиохии. Продана в рабство язычникам; принуждается насильственным образом к идолослужению; бежала от своего господина и теперь сомневается...

– Но ты, конечно, напомнил ей, Кого следует почитать более всего? – прервал епископ. Потом он обернулся к Агнии и спросил: – Почему ты не пошла со своей жалобой к дьякону своей церкви, а явилась к нам?

– Мы недавно прибыли в Александрию, – робко заметила девушка, решаясь, наконец, взглянуть на красивые, как будто изваянные из белого мрамора черты Феофила.

– В таком случае пойди в базилику Марии и причастись там святых тайн, – заметил епископ.

– Теперь как раз начинается торжественная служба, однако... ты вовсе не знаешь города, скрываешься от своего господина, и при этом ты так молода, так... Наступает ночь. Кто даст тебе пристанище?

– Не знаю, – отвечала Агния, глотая слезы.

– Вот истинное мужество, – прошептал Феофил, обращаясь к пресвитеру Иринею. – У нас в Александрии, – прибавил он, продолжая свой разговор с просительницей, – есть немало домов для бесприютных христиан. Один из моих подчиненных сейчас напишет для тебя свидетельство за моей печатью, и ты будешь принята в одну из таких гостиниц, устроенных на средства милосердных богачей. Ты говоришь, что родилась в Антиохии? В таком случае тебе надо обратиться в приют антиохийца Селевка. К какому приходу принадлежали твои родители?

– К приходу Иоанна Крестителя.

– Где проповедует Дамасий? – с живостью спросил владыка.

– Да, святой отец; он был нашим духовником.

– Этот последователь Ария! – воскликнул епископ, гордо выпрямляясь во весь рост и крепко сжав тонкие губы.

Пресвитер всплеснул руками и сурово спросил Агнию:

– И ты, ты сама тоже принадлежишь к еретической секте?

– Мои родители были ариане, – отвечала встревоженная девушка, – и они научили меня молиться богоподобному Христу.

– Довольно! – строго прервал ее Феофил. – Пойдем отсюда, Ириней!

Он кивнул головой пресвитеру, откинул занавес и вышел своей величавой поступью из комнаты.

Агния осталась, как пораженная молнией, она была страшно бледна и дрожала от волнения.

Разве она не настоящая христианка? Разве с ее стороны было грешно исповедовать веру своих родителей?

Служители алтаря только что хотели протянуть ей руку помощи и вдруг отшатнулись от нее, как от язычницы. Неужели такой поступок согласовался с духом милосердия истинных последователей Христа?

Мучительное сомнение во всем, что Агния до сих пор почитала святым и недосягаемо высоким, овладело ее душой. Нет, Искупителю мира, при Его всеобъемлющей благости, не могла быть угодна такая нетерпимость христиан друг к другу.

Девушка была настолько ошеломлена всем случившимся, что не могла больше плакать, и стояла неподвижно в оцепенении на том же самом месте, где ее оставил Феофил.

Наконец грубый голос старшего писца заставил ее вздрогнуть от испуга.

– Уведи отсюда эту женщину, Петубаст! – сказал он своему помощнику.

Молодой египтянин Петубаст был явно обрадован случаю оторваться от работы. Юноша с удовольствием встал со стула, сложил свои письменные принадлежности, откинул со лба черные волосы и заложил себе за ухо, вместо пера, синий цветок. Потом он подошел вприпрыжку к дверям, распахнул их и, смерив Агнию пристальным, беззастенчивым взглядом знатока женских прелестей, с насмешливой почтительностью сказал ей, указывая дорогу: «Прошу покорно!»

Молодая христианка, понурив голову, поспешно вышла из канцелярии епископа. Египтянин последовал за ней; он торопливо захлопнул за собой дверь, схватил девушку за руку и прошептал, лукаво улыбаясь:

– Подожди меня, красавица, внизу, через полчаса я кончу занятия, и мы приятно проведем с тобой вечер.

Агния остановилась и вопросительно посмотрела на своего провожатого, не понимая, что значат его слова, но когда он обнял ее и хотел привлечь к себе, девушка с отвращением оттолкнула дерзкого волокиту и бросилась от него со всех ног. Спустившись с лестницы и пробежав палисадник, она снова попала под высокие своды атриума.

Теперь там было довольно темно и совершенно тихо. Несколько ламп освещало эту обширную галерею с колоннами, и красноватый отблеск одинокого факела отражался на скамьях, поставленных здесь для многочисленных просителей, ежедневно приходивших по делам к епископу.

Измученная до последней крайности, молодая христианка забилась в уголок и закрыла лицо руками. Она сама не могла понять, отчего так неожиданно покинули ее силы: от страха и разочарования или от голода и усталости.