Серая Орда

— Вашего воина, Никиту, мы оставим у нас. Он очень плох, но мы сумеем выходить. После чего, одна из девушек возьмёт его в мужья. Мы знаем, что у него нет семьи в Мещёрске, и думаю, князь не обидится на нас.

— Сам-то он захочет ли у вас остаться? — проворчал уязвленный Заруба, который, тем более, чувствовал ответственность за каждого своего человека.

— Мы никого силой не держим, — удивилась Эрвела. — Но еще ни один мужчина не отказался жить в наших городках. Вы ведь совсем их не видели. Они прекрасны. Всё это, — она обвела рукой зал. — Только дружинная гридница в сравнении с ними.

Воевода пробурчал под нос что-то по поводу птички в золотой клетке, но спорить не стал. На то князь есть, чтобы в этих тонких материях разбираться.

Владычица поднялась, давая понять, что приём завершён.

— Вас проводят наверх и укажут короткую дорогу на Свищево. Князь с дружиной орудует там сейчас. Ваши спутники присоединятся к вам наверху.

* * *

По указанной овдами тропе добрались до Свищева быстро. Гораздо быстрее, чем если бы пробирались наугад лесом. На поиски княжича из Мещёрска их вышло семеро. Семеро теперь и возвращалось. Вот только вместо погибшего Тишки и раненого Никиты с ними шли два разбойника.

Шагали молча — каждый о своём думал. Рыжий, то и дело краснея, вспоминал прекрасную собеседницу, Сокол размышлял о странных силах, что сгустились над Мещерой, оба разбойника и Дуболом радовались завершению опасного предприятия, а Тарко и вовсе ни о чём не думал, просто на дорогу смотрел…

Заруба шёл невесёлый, бормоча что-то под нос. Запали ему в душу слова владычицы. Задели за живое. Додумавшись до решения, он вдруг встал, повернулся к разбойникам и спросил:

— Как зовут вас?

Те помялись, но ответили:

— Митька.

— Воробей.

Заруба оглядел обоих.

— Я как раз двоих потерял. Тишку — отрока монахи убили, да Никиту девы лесные у себя оставили. Вы, гляжу, не без способностей, раз уж выжить умудрились в эдакой заварушке… Пойдёте ко мне в полк?

Бывшие разбойники помолчали для приличия, вздохнули, волюшку вспомнив, да и согласились. У Зарубы, непонятно почему, словно камень с души свалился. Хлопнул по плечам обоих, принялся о службе рассказывать, повеселел малость.

Через несколько часов, отряд вышел из леса над самым селом. И они вдруг увидели осень. Осень всегда наступает исподволь, даже не наступает, а как бы перетекает из лета. Холод понемногу вытесняет тепло, тучи изо дня в день прирастают, всё больше закрывая небо и солнце. Листья на одних деревьях желтеют, краснеют, скукоживаются, а на других продолжают зеленеть как ни в чём не бывало. Всё непонятно как-то — то ли ещё лето, то ли уже нет. А потом в один единственный день вдруг как вдарит… И сразу ясно — вот она осень, уже и к зиме поворачивает.

Сильный ветер поднимал с земли листья, ветки, сухую траву; терзал поднимающийся от домов дым, кружил всё это в бешеной пляске. Тут же, среди круговерти, летали птицы, и невозможно было понять, то ли ветер их носит, то ли они ветер подгоняют.

Пляска осени завораживала. Казалось, будто ведьмы молодые играют, колдовство расточая. Рваные облака носились над самыми верхушками деревьев, цепляясь за них лохматыми лапами. А вдалеке, на самом краю небосклона виднелась полоска чистого неба, и солнце, угрюмо прощаясь, подсвечивало облака. Стая ворон, перекрикивая ветер, металась повсюду, набрасываясь по разбойничьи на яблони, рябины, на любые деревья и кусты, где виднелась пожива и, обдирая их дочиста, перебиралась дальше. Дома скрипели, плохо прибитые дранки срывало с крыш, ветер свистел по щелям, хлопали полотнища вывешенной во дворах ткани.

На какой-то миг всё стихало, замирало, а потом начиналось вновь.

Глава третья Вурды

Мещера. Волчьи Мшары.

Старая Вуверкува, прожившая одним богам ведомо, сколько лет, вышла из логова. Вышла по зову племени. Вышла впервые за долгое время. Она глубоко вздохнула, вспоминая запахи осеннего леса. Запахи грибов и прелых листьев. Вслед за запахами сознания коснулись звуки, цвета. Солнце почти ослепило и она сощурилась от забытого яркого света.

Последний раз Вуверкува видела солнечный свет, может быть год или два назад. У неё не возникало нужды покидать жилище чаще. Вурды берегли Старейшую, снабжали её пищей и водой, ухаживали за ней. Подходы к её логову стерегли днём и ночью. Стерегли так, как не стерегли свои собственные жилища. Потому, что даже потеря жены и детей для вурда не значила ничего в сравнении с потерей Старейшей. И всё это, ради таких вот редких событий, какое случилось сегодня.

У вурдов нет своего языка — они говорят на языках людей. Они не знают письма. Оттого и ценят Старейшую, хранительницу мудрости, заповедей и обычаев, больше самих себя. Она не управляет племенем, не наделена властью. Она судит живых и выносит решение мудростью предков. Но не всякий раз судит, а только тогда, когда к ней обращаются.

Сегодня к ней обратились. И она, тяжело одолев двадцать трудных шагов, остановилась посреди поляны.