Серая мать

В ответ на его слова губы Олеси тронула едва заметная улыбка. Оттолкнувшись от подоконника, Семен обхватил Олесю за плечи. Она ткнулась лбом в его шею, позволяя обнять себя.

– Надо держаться вместе, – повторил он. – Присматривать друг за другом. Ты каждый раз замечала, когда со мной было что-то не то, дергала меня, возвращала к реальности. Значит, с этой фигней можно бороться. Надо просто не давать ей пролезать в наши головы. И тогда мы справимся.

Олеся кивнула, не поднимая лица.

Снег кончился, но Семен продолжал смотреть в хмурое небо над тонущими во мгле опустевшими домами. На его щеках проступили желваки.

Они справятся. Что бы ни произошло, вместе – справятся.

8

Сложенная вдвое салфетка из микрофибры скользила по полкам книжного шкафа. Раз – появляются влажные серые разводы, два – исчезают. Алла Егоровна проверяет результат, проводя пальцами по шероховатой поверхности полки.

Вообще странно, что она именно такая. Ей всегда казалось, что эти полки гладкие, почти что глянцевые. Или это были какие-то другие полки? И эта салфетка… Она ведь раньше была оранжевой. Она точно была оранжевой. А теперь выцвела, как будто ей пользовались уже несколько лет. Хотя Алла Егоровна только на прошлой неделе достала ее из упаковки.

Стареешь, бабонька.

Алла Егоровна прикусила нижнюю губу и продолжила уборку. Иногда от лезущей в голову ерунды ей делалось почти физически дурно, и тогда уборка была лучшим средством. Тереть, мыть, переставлять вещи и не думать больше ни о чем.

Погоди маленько, и думать вообще нечем станет. Нервные клетки от старости отмирают.

Алла Егоровна поймала себя на том, что зачем-то расчесывает щеку: проводит ногтями по коже снова и снова, каждый раз все глубже. Зябко дернув плечами, она прикоснулась к щеке тыльной стороной ладони. Горячая. Наверняка и следы остались.

Теперь-то какая разница? Поздно молодиться! Лучше б для мозгов чего-нибудь попила.

– Да что же это… – прошептала Алла Егоровна, отложив тряпку и массируя пальцами виски. – Что за глупость лезет… Наваждение какое-то…

Она шагнула в сторону, намереваясь присесть на диван, и задела ногой валяющиеся на полу книги.

Почему они вообще здесь лежат? И все остальное тоже? Откуда взялся этот чудовищный беспорядок?

Алла Егоровна не смогла вспомнить. Такое просто невозможно было забыть, но она не помнила. От осознания внезапного провала в памяти закружилась голова.

А ты что думала? Так оно и бывает. Состарилась, бабонька. Уже и интернат не за горами.

– Нет-нет-нет… Да что же это… – Алла Егоровна схватилась за шкаф, чтобы не упасть, и отчаянно замотала головой. – Просто нехорошо что-то…

Она снова поскребла щеку, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. В голове прояснялось.

– У нас ведь тут… ситуация, – окрепшим голосом пояснила Алла Егоровна самой себе. – Чрезвычайная. Вот и…

Не закончив фразу, она наклонилась и принялась подбирать с пола книги. Прямоугольные и тяжелые, они вставали на полку одна к одной, похожие на сплюснутые кирпичи. Даже детективы Агаты Кристи, зачитанные до дыр и обычно едва не разваливающиеся в руках, сейчас казались новенькими, ни разу не открытыми. Взяв в руки очередной томик, Алла Егоровна действительно не смогла его открыть. Ковырнула край обложки ногтем. Потрясла за угол. Бесполезно. Как будто это была не книга, а муляж. Но никаких муляжей у нее дома отродясь не было!

Заинтригованная, Алла Егоровна присмотрелась к обложке. Цвета вроде знакомые, но надпись… Как она ни старалась, но ни заглавия, ни имени автора прочесть не смогла. И дело было не в зрении. Просто странные закорючки на обложке никак не желали складываться во что-то осмысленное. Они и на буквы-то, кажется, не походили.

Вот оно, слабоумие. Старческое. Допрыгалась, бабонька.

Просипев что-то невнятное, Алла Егоровна выронила книгу и опустилась на пол. Ослабшие ноги больше не держали.

Вот тебе и маникюр с макияжем. И что толку, если скоро сама зад подтереть не сможешь?

– Неправда, неправда… – шептала Алла Егоровна, расчесывая щеки обеими руками. – Просто нехорошо стало… Просто ситуация… чрезвычайная…

А это верно.

Чрезвычайная ситуация, химия-радиация.

Всем сидеть, никому не выходить.

– Никому не выходить… Из дома, значит… Это верно, это верно…

Алла Егоровна прижала ладони к горящим щекам и снова принялась глубоко дышать.

Чрезвычайная ситуация, – повторял над ухом чей-то голос. Чей, интересно? Телевизор ведь не работал.

– Радио. Это радио, – огласила свою догадку Алла Егоровна. – По радио всегда объявляют, если что-то происходит! Вить, слышишь? Радио заработало!