Сэр Троглодит

Все было спокойно, и в сумерках караван остановился на ночевку. До нужной нам с другом развилки оставалось еще два дня пути, и какое-то время придется ждать попутного каравана. Двигаться вдвоем, конечно, можно, но это довольно опасно, а попусту рисковать своей единственной шкурой не хотелось – новую не купишь, не камзол. В связи с этим припасы надо беречь. Питание за счет торговцев мы отдельно не обговаривали, но, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, я подошел к кашевару охранников и посоветовал заложить продукты в котел еще и на нас с Ромисом… полуторную норму. Дескать, после боя непременно надо восстановить силы. Воин-кулинар уважительно покивал и побежал за дополнительной порцией продуктов. Большой и толстый начальник по продовольственной части выслушал его, пару раз глянул в мою сторону – при этом я вежливо скалился – и без споров выдал требуемое. Это мне понравилось. Не люблю скупердяев, трясущихся над каждой крупинкой ячки. Здесь же сразу видно человека понимающего и не жадного.

Доев хорошо приготовленную кашу с мясом, я тщательно протер травой котелок и уложил его в сумку. Вечернюю разминку решил провести чуть позже, пусть ужин немного поуляжется, а пока пристроился к костру и сосредоточился было на созерцании огня, когда Ромис наконец-то соизволил выйти из состояния задумчивости.

– Дит… прости, но если можно…– нерешительно начал он разговор, – ты только не обижайся, но… – Он немного помялся и, пока не передумал, выпалил: – Зачем ты взял деньги?! Это неблагородно! Мы же вместе сражались с разбойниками!..

Я не торопился с ответом. Внимательно посмотрел в глаза другу. Увидел, что он искренне не понимает ситуации и переживает за меня.

– Их надо было наказать. И я сделал это.

– Но разве извинений, которые они тебе принесли, оказалось недостаточно?

– Для Леокарта вполне.

– Тогда почему…

Я прервал его горячую речь:

– Потому что Леокарт – аристократ. Для него это унижение – достаточное наказание. А вот его наставник, во-первых, не дворянин, а во-вторых, воин. Для воина извиниться перед незнакомыми дворянчиками на глухой дороге – всего лишь обычный маневр вроде тактического отступления. Зато расставшись с месячным жалованьем, сорока пятью «ящерками», в следующий раз этот первый меч баронства сорок пять раз подумает, стоит ли пренебрежительно отзываться о людях, которых сам не видел.

– Но ведь платил Леокарт…

– Он не платил, а дал в долг. Для баронского сынка это, конечно, не слишком большие деньги, и он может не стребовать их со своего наставника, но, думаю, тот сам из гордости не унизится до принятия подачки, хотя прижимист и бережлив, по-моему, даже чрезмерно. Обратил внимание на его амуницию? Все добротное, но латаное-перелатаное. Жалованье почти вдвое больше, чем у рядового гвардейца, а одет хуже всех.

– Однако, – протянул Ромис. – Теперь я понял! Но как ты все рассчитал…– Он с большим удовольствием и облегчением расхохотался. – Надо же! Ты уколол этого старого гуся в самое больное место – в кошелек! Бедняга! – разыграл друг сочувствие. – Копил себе на старость. Уже вот-вот – и купил бы оружейную лавку или трактир да ушел на покой, а тут пришел голодный барс и – ам! Откусил знатный кусок.

Мы вместе посмеялись, потом я предложил разделить деньги в таком соотношении – каждому по пятнадцать золотых лично и пятнадцать в общий котел. Причем казначеем назначался Ромис. Мне понравилось, что он умеет тратить деньги максимально эффективно. Учитывая, что ему с детства приходилось экономить, лучшего кандидата на эту вакансию было трудно представить. После непродолжительных споров раздел добычи был успешно завершен, поздравления с высокой должностью были благосклонно приняты Ромисом, и мы отметили это событие добрым глотком вина.

До перекрестка добрались ближе к вечеру без происшествий. Торговцы честно расплатились, посокрушались насчет того, что наши планы не изменились, и отбыли. На полянке близ перекрестка, постоянном месте стоянок караванов, в ожидании оказии остались мы с Ромисом и крестьяне, направлявшиеся на своих телегах по неведомой нам надобности в Лиманго.

Крестьяне ехали семьями: на одной телеге мужчина лет сорока, двое парней – старшему лет двадцать, младшему около четырнадцати, и женщина лет тридцати пяти; на другой – мужчина и женщина лет тридцати пяти и девушка не старше семнадцати, видимо, дочь. Скорее всего, они были добрыми соседями или даже родственниками, поскольку все дела делали совместно: парни, не разбирая свои-чужие, отогнали лошадей попастись; женщины занялись готовкой; мужчины – проверкой телег и груза. Своих лошадей мы отогнали в табунок крестьянских и, кинув мелкому пацану пару медных «косточек», попросили приглядеть. Он с восторгом согласился и тут же отнес весь заработок отцу.