Сэр Невпопад из Ниоткуда

Но я не дал ей договорить: схватил за руку и развернул к себе лицом. И жадно впился поцелуем в её свежие упругие губы. Честно говоря, мною двигала вовсе не любовь, а неистовое желание проучить эту самоуверенную девчонку, взять над ней верх, чтобы впредь, зная, на что я способен, она не смела так беззаботно распоряжаться мною и моей жизнью.

Энтипи высвободилась из моих объятий и взглянула на меня с вызовом, изогнув губы в усмешке:

– И это всё? Всё, на что ты отва...

В её глазах я увидел Астел, которая издевательски хохотала надо мной. И Тэсита, тот заявил, что настоящий герой – он, а я – жалкий самозванец. Увидел рыцарей и оруженосцев, от которых вытерпел столько насмешек и унижений, мерзкого Строкера – одним словом, тех людей, которые когда-либо причинили мне зло. И я набросился на них на всех разом с дикой яростью, одержимый желанием наконец с ними расправиться.

Я рывком поднял Энтипи и легко, как пушинку, несмотря на свою хромоту, швырнул на кровать. Свечи, которые стояли на низком столике, опрокинулись и погасли – край её платья смёл их на ковёр. Но тьму, воцарившуюся в спальне, рассеивал свет полной луны, который лился внутрь сквозь высокие окна. И в этом призрачном свете я разглядел её глаза. В них по-прежнему горели насмешка и вызов. И ещё – желание.

Я дрожащей рукой разорвал ворот её платья. Она принялась стаскивать с меня камзол. Мы барахтались на постели, являя собой беспорядочное сплетение рук, ног, торсов и голов, которое с каждой секундой всё более обнажалось, по мере того как мы срывали друг с друга одежды. Я никогда ещё не носил такого роскошного платья, и никогда мысль о том, что с ним станется, не заботила меня менее, чем в те минуты.

Я лежал на спине, и Энтипи покрывала поцелуями моё лицо, шею, грудь. Приникла губами к соску и вдруг вонзила в него зубы. Я вскрикнул от боли, и она нежно прижалась ко мне всем телом.

На миг перед моим мысленным взором вновь предстал возродившийся из пепла феникс, и в глубине сознания мелькнула мысль, что на моём месте должен быть Тэсит...

А после я подумал...

А вдруг это не так?

И эта внезапная, невесть откуда взявшаяся мысль меня просто потрясла.

Что, если... что, если именно я и никто другой с самого начала был назначен на роль героя этой истории? Разве можно исключить, что судьба всегда вела меня в верном направлении, просто я сам принуждён был искать предлоги, чтобы ему следовать. И находил их! Чёрт побери, разве это так уж невероятно? Что, если не прав был Тэсит, а не я? Это ведь вполне возможно. Разумеется, ещё как возможно! Этот идиот подставил грудь под стрелы, превратившись в живую мишень. Выходит, с даром предвидения у него дело обстояло не очень...

– Да! Да! – крикнул я вне себя от счастья.

До чего же здорово было ощутить себя не жалким самозванцем, влачащим свои дни в вечном страхе неизбежного разоблачения, а избранником судьбы, достойным всех милостей, которыми она его одарила. Выходит, всё именно так и обстояло: несмотря на низкое происхождение, на трагические обстоятельства, при которых я был зачат, на безрадостное нищее детство, я пробился наверх, на самый-самый верх, и судьба мне в этом благоволила. И теперь я с чистой совестью, без всякого чувства вины могу пожинать плоды наших с ней усилий.

Энтипи, не подозревавшая, что я говорил сам с собой, простонала «да» мне в ответ.

Она обвила мои бёдра ногами, и я приник к ней, стал покрывать страстными поцелуями её лицо, шею, ложбинку между грудями. Тела наши слились воедино, и Энтипи хрипло, прерывисто задышала, а я смотрел и не мог насмотреться на её лицо... На нём появилось новое, прежде мной не виданное выражение – то была уже не самовлюблённая принцесса, а юная женщина, безраздельно принадлежавшая мне одному. Я был полновластным хозяином не только её тела, но и души. В этот миг призрак Тэсита навсегда нас покинул, он с протяжным и жалобным стоном унёсся в бескрайнюю высь неба...

Сжимая в объятиях Энтипи, которая, как и я, изнемогала от страсти, я видел перед собой феникса, языки пламени, плясавшие вокруг сказочной птицы. Из неистового огня, который охватил нас обоих, рождалось нечто не менее прекрасное и великое, чем царственная птица. То была любовь, которую я ощутил в своём сердце, когда в пароксизме страсти выкрикнул её имя. Она тоже звала меня по имени, и голос её звенел и прерывался от любви...

– Энтипи... – едва не рыдая от счастья, произнёс я. – Я люблю тебя...

– Давно пора, чёрт возьми, – простонала она, и волна наслаждения подхватила нас и понесла в бескрайнюю пучину на своём пенном гребне.

* * *