Донал всё ещё стоял на берегу, глядя на озеро и несколько опасаясь подходить к нему ближе, как вдруг сердце его ушло в пятки от шумного всплеска, гулким эхом отдавшегося в скалах. Вслед за ним послышался звонкий собачий лай, и Донал сразу узнал голос Оскара. Он не успел даже подумать, что бы это всё могло значить, как на противоположной стороне озерца, на горном уступе, высоко нависшем над поверхностью воды, появился Гибби. Он начал быстро спускаться к воде, но склон был настолько крут и опасен, что Оскар благоразумно остался наверху и даже не попытался за ним последовать. Тут пёс заметил Донала, стоявшего гораздо ниже в том месте, где до воды было добраться сравнительно легко, и со всей прытью, на которую был способен, помчался к нему, радостно приветствуя старого хозяина. Однако Донал по–прежнему почти не обращал на него внимания: он не сводил изумлённого и испуганного взгляда со спускавшегося Гибби. Когда тому оставалось до поверхности футов двадцать, Доналу стало ясно, что спускаться дальше просто невозможно. Но он ошибался, потому что в то же самое мгновение Гибби прямо со скалы загорелой молнией нырнул в озеро головой вперёд, как морская птица, увидевшая добычу. Донал вскрикнул и побежал к самому краю воды. За ним последовал Оскар, который всё это время не проявлял ни малейшего беспокойства, стоял рядом, помахивая хвостом и только изредка разочарованно поскуливал, да и сейчас бежал за Доналом, нимало не тревожась и всем своим видом выражая лишь радостное нетерпение.
Когда они вместе подбежали к озеру, Гибби уже вынырнул и плыл к берегу, гребя одной рукой, а другой придерживая новорожденного ягнёнка, безжизненно лежавшего у него на плече. Падение в воду оглушило малыша, но его ещё можно было спасти. Тут Донал впервые подумал, что скоро за его пичугой будет просто не угнаться, — такой он был крепкий и сильный! Выбравшись на берег, Гибби радостно рассмеялся, кивнув Доналу, но не остановился, а сразу понёсся вверх по горе, чтобы отдать несчастного ягнёнка его матери. Даже после купания в ледяной воде он бежал так быстро, что Доналу пришлось крепко поднажать, чтобы не отстать от младшего братишки.
Гибби приходил к Мёртвой яме, чтобы поплавать (хотя, честно говоря, там едва было можно развернуться) и понырять (а вот для этого она действительно была хороша). А летними ночами, когда все и на горе, и в долине крепко спали, Гибби частенько уходил к Дауру, смело бросался в самые глубокие его волны и проводил долгие часы, в одиночку борясь и забавляясь с водой, ветром и луной. К тому времени он уже знал много такого, благодаря чему человек никогда не знает одиночества.
Горные козлы, обитавшие в ущельях, поначалу приняли его враждебно и иногда так свирепо на него набрасывались, что он ходил весь в синяках. Наконец он решил дать им отпор, и в следующий раз, когда один из них, наклонив голову, понёсся ему навстречу, Гибби ухватил его за рога и начал с ним бороться. Попробовав вкус борьбы, Гибби даже начал нарочно искать встреч со своими противниками и сражался с ними до тех пор, пока не стал таким сильным и сноровистым, что ни один бодливый козёл на Глашгаре не решался вступить с ним в бой. Однако заметив, что при его приближении все горные козлы в испуге разбегаются прочь, Гибби, не желавший ссориться ни с одним живым существом, стал вести себя с ними совсем иначе, с таким же усердием стараясь примирить их собою, и не успокоился, пока не добился своего.
Приходя домой, Донал всегда приносил с собой томик стихов. Он уводил Гибби в какое–нибудь тихое место, где, смотря по погоде, можно было или укрыться от солнца, или спрятаться от дождя, и читал ему баллады, песни или более торжественные и размеренные стихи — в зависимости от настроения и того, какие книги имелись у него в наличии. Музыка стиха, его мелодия и размер, гармония и тональность, ритм и рифма не теряли для Гибби своей прелести и новизны. Наоборот, с каждым новым словесным пиршеством он радовался больше и больше и смотрел на Донала со всё возрастающим восхищением и почтением, как будто тот был могущественным мастером–волшебником. Но загляни Донал в сердце своего маленького слушателя, он увидел бы там много такого, что превосходило его понимание. Ибо Гибби уже вошёл в Божье Царство, а Доналу предстояло ещё много пострадать, прежде чем начать искать хотя бы дверь, через которую человек может в него войти.