Сепаратист

— Выбирайтесь, парни, и разойдитесь немного по сторонам от машины, — прошу я.

Можно уже стрелять, но мне приходит в голову еще одна мысль:

— Постучите кто-нибудь в ворота, да понастойчивее.

Все, включая Керу, посмотрели на меня с удивлением. Зачем предупреждать противника? Но я решил, что чистые пока слишком уверены в собственной неприкасаемости. Объяснять ничего не пришлось. Первым успевает самый младший член отряда — Ремус, как я успел запомнить. Подскочив к двери, он яростно заколотил кулаками, потом, не удовлетворившись результатом, достал великоватый для него револьвер, и принялся стучать рукояткой.

— Ты, стучащий, хочешь бога прогневить? Прояви уважение к святому месту, — раздался из-за ворот приглушенный голос. — Говори, зачем пришел в неурочное время, и не жалуйся, если причина не покажется мне достаточно важной.

— Именем республики, вы арестованы! — крикнул я. — Вы обвиняетесь в государственной измене, оскорблении чистого бога и помощи бунтовщикам. Откройте дверь, иначе будете атакованы!

Ответом мне послужило ошеломленное молчание. Даже мои спутники дружно вытаращились на меня одинаково круглыми глазами, в которых читалось полное непонимание ситуации.

— Жандарм, ты что, разум потерял?! — собеседник явно кое-как справился с удивлением, но до сих пор не мог поверить в услышанное. — Что за бред ты несешь? Какое оскорбление чистого бога?

— Я считаю до десяти и выламываю дверь!

— Ты не имеешь права, жандарм, кто бы ни дал тебе этот приказ. Монахи чистого бога не подсудны гражданским властям! Предупреждаю, если ты начнешь штурм, будешь очищен!

— Пять! Шесть!

За дверью послышались приглушенные команды. Да, я в них не ошибся. Чтобы монахи чистых, и подчинились какому-то жандарму? Этот монах, безусловно, знает, что никто в здравом уме не мог отдать приказ на арест чистых. Значит, это какая-то ошибка. Но разбираться будут потом, а пока нужно уничтожить жандармов, дерзнувших говорить с чистыми братьями повелительным тоном. Монах уверен, что у жандармов снаружи таран, и что мы сейчас будем высаживать дверь, так что мне даже не нужно слышать команд, чтобы представлять, что происходит внутри. Монахи чистых выстраиваются перед входом, готовясь устроить очищение всем, кто окажется в проеме, как только ее высадят.

— Десять! — выкрикнул я, и закрутил ручку.

Зачем напрасно тратить патроны, если можно дать им собраться за дверью, и прикончить сразу нескольких? Грохот в ночной тишине звучит оглушительно. Свою ошибку я понял мгновенно — тент с машины надо снять. Пороховой дым заволакивает все пространство уже после первых выстрелов так, что дышать становится невозможно. Впрочем, больше стрелять не нужно — пока не заслезились глаза успеваю заметить, что от двери остались одни щепки. Прекращаю крутить ручку, выскакиваю наружу.

— Убивайте всех! — кричу я и первым врываюсь внутрь, с удовлетворением замечая тела монахов в лужах крови.

Не доводилось раньше бывать в храмах чистых. Проношусь мимо деревянно-человеческого крошева, мельком удивляясь, что Керы в этот раз не видно — только пятеро повстанцев топают по бокам. Обычно она всегда оказывается впереди. Проносимся через центральный зал, мимо ярчайшего прожектора, чей луч бьет вертикально вверх — совсем как в лагере. Взбегаем на амвон и проходим сквозь завесу. Почему-то ожидаю увидеть алтарь, как в моем мире, в христианских храмах. Однако вижу лишь пустой белостенный коридор с единственной дверью в конце, за которой нахожу вполне обычную столовую со столом и стульями. Проверяю те пять дверей, что ведут из трапезной — все необитаемы. В каждой по несколько двухъярусных кроватей, как в казарме. За пятой дверью кухня, еще хранящая приятные запахи. Ни людей, ни каких-нибудь ритуальных помещений. Ничего таинственного. Все выглядит, как банальная казарма, правда, достаточно комфортабельная — в каждой из жилых комнат даже отхожее место отгорожено. Разве что душевой не хватает.

— Чувствую твое удивление, — раздается за спиной насмешливый голос Керы. — Ожидал увидеть что-то другое?

— Ну, если честно, ожидал, — соглашаюсь я. — Ты почему отстала?

— Зачем мне за вами бегать? — пожимает плечами девушка. — Живых тут нет, я это чувствовала. А у входа парочка еще живы были. Я их добила.

Странные ощущения. Я… да все участники штурма себя накручивали, готовились к эпической битве, собирались чуть ли не помирать тут, а в результате… Несколько оборотов ручки, и все. Проблема решена. Даже какое-то разочарование возникло. Все еще хочется куда-то бежать, стрелять, даже руки подрагивают — а уже не нужно.

Вернулся в святилище, пересчитал трупы. Тридцать два. Жаль, что я не знаю, сколько их должно быть, но вообще выглядит правдоподобно. Судя по количеству коек, в местном храме постоянно проживали сорок монахов. Десяток мы постреляли несколько дней назад, когда только въехали в Памплону. Вроде все сходится, даже пара лишних обнаружилась.

— Командир, — окликнул меня один из повстанцев. Максим, я запомнил имя. — Что дальше делать будем?