Сентябрь

Кудряш был прав. Кто-то желал сменить установленный порядок, желая добраться до прибы­лей.

Вагнер отбросил окурок, вытащил вонзенную в землю лопату. Время подумать надо всем этим еще будет. Пока же что надо делать свое. За остальной падалью приедут русские, но вот пса следует похоронить самому.

- Ты меня не слушаешь… - Фродо с размаху бросил очередную порцию земли в яму. Вытер вспотевший лоб, размазывая грязь еще сильнее. – Что-то творится… И это не случайность, здесь дело не в нас или делишках Кудряша. И не важно, какая мафия лучше: чеченская или московская. Да скажи же хоть что-нибудь, блин…

Вагнер с размаху вонзил лопату в землю. Мелкая могилка была засыпана. Достаточно будет утоптать, и их садик будет как новый. Он невольно усмехнулся: путаницу сорняков сложно было на­звать садиком.

- Ну, и чего лыбишься, как придурок? – недовольно бросил коротышка. – Вай, такой умный, а веришь всему, что тебе скажут. И кто? Дай-ка угадаю. Ростиславский?

Он насмешливо глядел на Вагнера, который неожиданно посерьезнел.

- Ну что, я попал? – в голосе звучала ирония. – В яблочко и с первого раза?

Закашлял стартер; генерал Ростиславский, салютуя, приложил пальцы к парадной фуражке, называемой аэродромом. УАЗ рванул вперед, выбрасывая из-под колес комья грязи. Через миг он уже исчез за поворотом лесной дороги. Вагнер поглядел вслед, выполнил запоздалый, неопределен­ный жест, весьма неопределенно похожий на салют.

Чего-чего, а вот храбрости генералу хватало. Ростиславский ездил сам, без водителя. И не только тогда, когда неофициально встречался с подозреваемыми. Он всегда сам водил свой УАЗик с нарисованной на дверце эмблемой гвардейской дивизии еще со времен Афганистана. И всегда он на­девал парадный мундир, длинную шинель с блестящими пуговицами, звенящие ордена и фуражку, приводящую на ум взлетно-посадочную площадку легких вертолетов.

Андрей Григорьевич Ростиславский, размышлял Вагнер. О нем он знал много. Фродо собрал когда-то обширную документацию об этом человеке, оперируя официальными источниками, а так же используя свои способности вламываться в различные базы данных.

Шесть лет в Афганистане, от лейтенанта до полковника. Хотя и замешанный в нескольких аферах, в суде никогда обвиняемым не числился. Всегда для него все складывалось как-то так удач­но, что свидетели и обвинители попадали на мины еще на этапе расследования. Из самых различных проверок Ростиславский вечно выходил чистеньким, как слеза. Под конец все уже знали, что прове­рять его, это занятие бесплодное и опасное. Каждый из неудачливых проверяющих клялся по­том, что как только он лично появлялся в подчиненном полковнику подразделении, душманы – словно по зака­зу – начинали ночной обстрел. Лица, в большей степени вовлеченные в дела Ростиславского, к тому времени уже полковника, незаметно усмехались, слыша формулировку "как по заказу".

Полковнику следовало отдать справедливость – он был чистосердечным патриотом, делаю­щим все возможное ради славы родины. Скупаемые у моджахедов гашиш и опиум переправлялись на Запад, прекрасно служа ускорению упадка декадентского общества; боеприпасы, которыми он рас­плачивался, всегда были просроченными, а калаши – старыми. Всегда он был глубоко уверен, что уроды в тюрбанах – это дикари, которых нет смысла освобождать, потому что, раньше или позднее, они сами начнут резать один другого. И необходимо делать все возможное, чтобы облегчить им эту задачу, чтобы они могли как можно быстрее и эффективнее выбить один другого. Недалекое будущее показало, как он был прав.

Вывод войск из Афганистана означал крах прекрасно начинавшегося бизнеса. Пришли тяже­лые времена, средства на счету таяли, армия становилась все более слабой. Единственным прият­ным моментом был генеральский чин, данный ему в знак боевого прошлого.

От скатывания в окончательный алкоголизм Ростислапвского спас знаменитый путч. В ходе него он встал на нужной стороне, не выполняя приказа вывести свою бригаду на улицы Москвы. Офи­циальная версия гласила, что посланника путчистов он лично разоружил и арестовал. Правда же была более прозаичной: в тот момент он был настолько пьян, чтобы набить морду всякому, кто по­смел бы помешать ему в продолжении любимого занятия. С того времени Ростиславский быстро по­шел наверх. Сначала Чечня, где он командовал дивизией. Там он прославился необыкновенной эф­фективностью в операциях против партизан. Глубоко разочарованный фактом, что с чеченцами дого­вориться нельзя, он резко взялся за них, проявляя несомненный тактический и стратегический та­лант. Чеченцы сами были виноваты, это же они сами торговали наркотиками и, считая всю республи­ку семейной собственностью, не желали ни с кем делиться. А единственная развивающаяся отрасль кавказского хозяйства, то есть похищения людей с целью получения выкупа, генерала никак не ин­тересовала.