Княгиня Любовь Владимировна Чавчавадзе была сестрой Феофании Владимировны Хвольсон, которая вышла замуж за графа Адама Беннигсена. Муж Любови Владимировны, князь Михаил Николаевич Чавчавадзе, окончил Пажеский корпус, некогда служил в гренадерском гвардейском полку, но именно великосветских «детей» соблазнили в эмиграции лозунги типа «Царь и Советы» и надежды на перерождение Красной Армии, которая прогонит большевиков. После войны веселый, ресторанный человек Миша Чавчавадзе в числе других «советских патриотов» вернулся в СССР, год проработал в Тбилисской филармонии, а в последний день 1948 года уже был отправлен по этапу в лагерь на шахты знаменитой Инты (Республика Коми). Новая семья его была отправлена в вечную ссылку и мерзла в землянке в степях Казахстана.
Николай Черепнин родился в семье знаменитого петербургского врача, которого хорошо знали и Достоевский, и Мусоргский, и Серов. Еще в гимназические годы юный Николай брал уроки музыки у профессоров консерватории, но, уступая просьбе отца, поступил на юридическое отделение университета и окончил его, не бросая занятий музыкой. Совмещая университет с консерваторией, он учился сперва на фортепьянном, а потом и на композиторском отделении, был любимым учеником Римского-Корсакова.
Когда Н. Черепнину было 23 года, было исполнено первое крупное его симфоническое произведение – «Принцесса Греза». Его балетом «Павильон Армиды» в постановке М. Фокина открылся в 1907 году первый дягилевский Русский сезон в Париже.
Черепнин написал к тому времени и несколько произведений религиозной музыки.
Четверть века эмигрантской жизни Черепнина в Париже были заполнены трудами.
Он писал оперы на сюжеты Островского и Соллогуба, написал 23 духовных хора. По его инициативе была создана в Париже Русская консерватория, устроенная по образцу петербургской и московской. Черепнин был в ней педагогом и директором, но работал бесплатно, говоря, что деньги нужно оставить другим, тем, кому приходится труднее, чем ему. Впрочем, в годы последней мировой войны ему тоже пришлось нелегко. Выручала его грузинская колония Парижа. Благодаря ее помощи удалось исполнить в 1944 году в зале Плейель и одно из последних произведений Черепнина – «Грузинские погребальные песнопения». Черепнин посвятил их памяти Палиашвили и Баланчивадзе.
Композитором был и сын Николая Черепнина, Александр, преподававший музыку и издававший музыкальные произведения в Китае, Японии, в США и во Франции…
Мне доводилось читать, что пронзительная грусть фильма Тарковского «Ностальгия» навеяна не только переживаниями самого режиссера, но и мыслями о Николае Черепнине…
Художник-график Юрий Юрьевич Черкесов был потомком славного Василия Ивашева, декабриста, писавшего стихи и музыку. Черкесов женился на Анне, дочери славного А.Н. Бенуа, тоже художнице (вместе с ней и Б. Кустодиевым расписали они в 1922 году трактир «Ягодка»). Юрий Юрьевич Черкесов окончил художественное училище в Москве, оформлял книги для издательств, участвовал в выставках. С 1925 года он жил во Франции, оформлял детские и взрослые книги. На парижской Всемирной выставке 1937 года он получил золотую медаль за гравюру «Песнь песней».
22 июня 1941 года Ю. Ю. Черкесова, как и многих русских (120 человек, главным образом принадлежавших к масонскому обществу), арестовали нацисты и отправили в лагерь Компьень. После освобождения 40-летний Юрий Черкесов впал в состояние депрессии и покончил с собой.
Поклоннику русских церковных песнопений не придется рассказывать, каким замечательным композитором был Александр Чесноков.
Он преподавал в Русской консерватории и умер в войну, еще совсем не старым.
Белогвардеец Анатолий Чистоганов стал членом эфроновского «Союза возвращения на родину» и, если верить знаменитому цветаеведу И. Кудровой, был «завербован в советские спецслужбы» и участвовал в слежке за сыном Троцкого Седовым. И.Кудрова предполагала, что А. Чистоганов вернулся в СССР и нашел смерть в подвалах НКВД, как руководившие им в Париже С. Эфрон и Н. Клепинин. Однако, судя по надгробью, А. Чистоганов прожил в Париже еще больше сорока лет. Что он делал все эти годы и как жил, остается для нас неизвестным.