Сент-Ив

— Да, мистер Анн, — проговорил оторопевший Роулей.

— Теперь произошел один из тех редких случаев, которые иногда заставляют меня отступать от моих основных правил. Дядя дал мне ящик, который вы назвали бы рождественским подарком. Я не знаю, что лежит в нем; не знаете этого и вы: может быть, я одурачен, как человек, обманутый первого апреля, но может статься, что я стал чудовищным богачом. В этом, по-видимому, безобидном ящике могут лежать пятьсот фунтов.

— Господи! — воскликнул Роулей.

— Ну, Роулей, поднимите вашу правую руку и повторите за мною слова клятвы, — сказал я, поставив шкатулку на стол. — Говорите: «Бейте меня до синяков, если я когда-нибудь открою мистеру Поулю, или его виконту, или кому бы то ни было близкому к мистеру Поулю, не говоря уже о мистере Даусоне и докторе, какие сокровища лежат в этой шкатулке; бейте меня до багрово-синих подтеков, если я перестану любить, почитать и слушаться моего господина, если я не последую на все четыре стороны света и в воды, которые под землей, за вышеназванным (я вижу, что я забыл назвать его) виконтом Анном де Керуэль де Сент-Ивом, известным под названием виконта мистера Роулея. Да будет так. Аминь». Роулей повторил клятву с такою же крайней серьезностью, с какой я проговорил ее ему. — Теперь возьмите ключ, — сказал я. — Я же буду держать крышку обеими руками.

Роулей повернул ключ.

— Зажгите все свечи, какие тут только есть, и поставьте их в ряд. Что-то там? Горгона? Чертик или пружина, которая заставит выстрелить пистолет? Ну, сэр, на колени перед чудом.

С этими словами я положил шкатулку боком на стол. При виде огромного количества банковских билетов и золота, очутившихся перед нами между свечей и частью упавших на пол, я остолбенел.

— Господи! — крикнул Роулей. — О, Господи, Господи, Господи!

Он пополз, чтобы поднять упавшие гинеи.

— О, мистер Анн, сколько денег! Точно в чудной волшебной сказке! Точно рассказ о сорока ворах!

— Успокоимся, Роулей, будем деловыми людьми, — проговорил я. — Богатство обманчиво, особенно когда деньги не сочтены, и первое, что нам предстоит сделать, это узнать цифру моего, скажем, скромного состояния. Если я не ошибаюсь, тут у меня столько денег, что я буду в состоянии всю нашу жизнь наряжать вас в золотые запонки. Собирайте золото, я возьму бумаги.

Мы сели на ковер перед камином, и некоторое время в комнате слышался только шелест бумаги, звон гиней, да изредка раздавались радостные восклицания Роулея.

Арифметическая операция, которой занимались мы, продолжалась много времени; может быть, она наскучила бы кому-либо другому, но меня и моего помощника это дело крайне интересовало.

— Десять тысяч фунтов! — наконец возвестил я.

— Десять тысяч, — повторил Роулей. И мы посмотрели друг на друга.

От громадности моего состояния у меня дух замер. Имея в руках такие деньги, мне нечего будет бояться врагов. В девяти случаях из десяти людей арестовывают не потому, что полиция отличалась хитростью, а потому, что у них оказывается недостаток в деньгах; тут же, в шкатулке, у меня была целая серия способов скрываться и переодеваться, словом, полное обеспечение моей свободы в будущем. И не только одно это давала мне шкатулка. Сделавшись обладателем десяти тысяч фунтов, я превратился в хорошего жениха. Все, что я сделал, когда был рядовым, заключенным в военную тюрьму, или беглым, можно было назвать поступками, совершенными под влиянием отчаяния; пожалуй, можно было и извинить эти поступки, как вызванные полной безнадежностью. Теперь же я имел право явиться с парадного подъезда, подойти к дракону с адвокатом и предложить ее племяннице руку и огромные средства. Бедному французскому пленнику Шамдиверу должен был вечно грозить арест, но богатый путешественник Сент-Ив, сидя в почтовой коляске и держа подле себя шкатулку, мог улыбаться судьбе и смеяться над слесарями. Я с восторгом повторял поговорку: любовь смеется над слесарями. В одно мгновение, благодаря этим деньгам, моя любовь сделалась возможной, стала близкой, очутилась на расстоянии вытянутой руки. Может быть, следует объяснить странностями человеческой природы то, что в эту минуту страсть загорелась во мне ярче прежнего.

— Роулей, — сказал я, — ваш виконт сделался человеком.

— Мы оба, — проговорил он.

— Да, оба, — подтвердил я, — и вы попляшете у меня на свадьбе!

Я бросил ему на голову пачку банковских билетов и только собрался осыпать его горстью гиней, как вдруг дверь отворилась и на пороге показался мистер Ромэн.

ГЛАВА XVIII Мистер Ромэн бранит меня

Чувствуя себя в глупом положении от того, что Ромэн застал меня врасплох, я вскочил с ковра и попытался как следует принять моего гостя. Он пожал мне руку, но так неприветливо и холодно, что я был поражен. Во взгляде, который адвокат устремил на меня, читалось выражение печали и суровости.

— Итак, сэр, вы здесь, — произнес Ромэн далеко не ободряющим тоном. — А это вы, Джордж? Вы можете уйти; у меня есть дело к вашему господину.