Сэнсэй II

– Да что, мало ли «любителей природы»? – с чёрным юмором ответил Женя. – Куда ни плюнь, сплошные маньяки по берегу ходят. Так и ищут себе жертву… – и, глянув на скованное положение парня, зарытого в песок, добавил: – особенно беспомощную.

– Ну, ну, – усмехнулся Костик вместе с нами. – Ты сейчас расскажешь! Называется «снимите кепку, растопырьте уши шире».

Женя оценивающе глянул на голову Костика в общей композиции скульптуры и в его глазах блеснул озорной огонёк.

– А это идея, – проговорил парень и как заправский мастер по песочным делам стал дополнять своими смешными задумками нашего и без того комичного «мутанта».

Когда из воды вышел Сэнсэй вместе с Николаем Андреевичем, наш коллектив уже находился в состоянии бурного, безудержного смеха, причём не только «зрителей», но и самих «позирующих» для этой скульптуры. Кстати говоря, последние хохотали больше всех, сотрясаясь, словно проснувшиеся вулканы, отчего от «произведения искусства» начинали отваливаться детали. А если ещё учесть комментарии Женьки по этому поводу, то можно представить, в каком «слёзно-закаточном» состоянии застали нас Сэнсэй и Николай Андреевич, выходя из воды. Впрочем, они тоже быстро присоединились к нашему веселью, отпустив пару уморительных шуточек в сторону этого коллективного творения. А Николай Андреевич, тот вообще, судя по Женькиным дополнениям к скульптуре, которыми тот похвастался, в шутку поставил ему однозначный «диагноз», расписав при этом все присущие ему симптомы.

Когда закончился этот беспрерывный смех и извлечённые из песка «жертвы» скульптуры пошли купаться, Стае вкратце рассказал Сэнсэю и Николаю Андреевичу об их находке. Наш психотерапевт, стоявший рядом с Сэнсэем, слушал парня сначала в некотором напряжении, но потом, расслабившись, произнёс:

– А я уж подумал… Так свистели с берега, точно весь ваш экипаж пошёл ко дну.

– Да это вон Соловей-разбойник, – с виноватой улыбкой кивнул Стае на Женьку.

– Ага, – подхватил Андрей, слушая разговор, – упражнялся тут на наших ушах.

Женька самодовольно усмехнулся и махнул рукой в сторону Андрея.

– Эх, темнота! Ничего вы не понимаете в нашем разбойничьем акустическом искусстве.

Все вновь засмеялись. Сэнсэй же лишь улыбнулся и промолвил:

– Ну, показывайте вашу «большую дорогу».

Стае, Женька, Сэнсэй и Николай Андреевич двинулись в путь. Руслан, в это время выходя из моря, спросил у Юры:

– Ты дельфина когда-нибудь видел?

– Нет.

– И я нет. Пошли, посмотрим?

– Пошли.

Они поспешили догнать Сэнсэя. А следом за ними рванула и вся наша компания, терзаемая не меньшим любопытством. Николай Андреевич обернулся и, увидев такой массовый поход, остановился.

– Э, ребята, а кто в лагере останется?

– Да от кого его охранять-то? – за всех ответил Андрей. – Всё равно вокруг ни одной живой души…

– Кроме маньяка-одиночки, – устрашающим «закадровым» голосом добавил Женька.

Все засмеялись, а Николай Андреевич вопросительно посмотрел на Сэнсэя.

– Ничего страшного, – ответил тот на его молчаливый вопрос.

– А машины?

– Да ладно, это всего лишь железо. Если что, пешком до города дойдём.

– И, правда, – весело поддержал его доктор, переключившись на настроение Сэнсэя. – Тем более ходить полезно для здоровья!

Минут через двадцать пешего хода мы увидели надувную лодку, вытащенную на берег, а рядом Володю и Виктора, которые сидели возле неподвижного тела животного и видимо из жалости поливали его морской водой, хотя было очевидным, что это уже ему не поможет. Дельфин лежал на песке, головой к берегу. Прибрежные морские волны едва доходили до хвостовой части туловища.

Подойдя, мы молча окружили это необычное существо. И первое, что меня в нём поразило – его щелевидные тёмно-карие глаза. Они застыли в выражении немой, ужасной боли и страдания, словно у человека, пережившего большое горе. Его тёмная, почти чёрная спина, увлажнённая человеческими руками, блестела на солнце, порождая иллюзию тела, наполненного жизнью. Белое брюшко и красивые чёрно-белые полосы по бокам контрастно выделялись на идеально гладкой коже. Светлые участки виднелись вокруг симпатичной мордочки со слегка выступающей нижней челюстью. Сбоку на туловище, чуть ниже головы, находилась колотая рана, из которой уже едва сочилась кровь. «Вечная» добродушная улыбка дельфина казалась такой нереальной на одре ужасной смерти. Глядя на это безобидное, дружелюбное существо, сердце сжималось от жалости, неспособности чем-либо ему помочь.

– Кто же его так? – грустно спросил Андрей, глядя на дельфина.

– Очевидно, рыбаки багром ударили, – ответил Сэнсэй, осматривая рану.

– Господи, за что?! – с жалостью вырвалось у Татьяны.

– Иногда дельфины у рыбаков улов обкрадывают, снасти им портят. Но дельфин всего лишь животное. Он плывёт туда, где есть добыча. А люди… – Сэнсэй тяжело вздохнул, взгляд его сделался несколько суровым, – за это их убивают.