Сенсация по заказу

Кнопка в стене горела, лифт явно работал, жужжал где-то сверху, но почему-то никак не приезжал. Турецкий стал подниматься по лестнице. На втором этаже вспомнил, что не проверил почтовый ящик. Повернулся было, и тут же кто-то схватил его сзади за горло и одновременно ударил в низ живота. А потом, наклоняясь вперед, бросил через спину. Турецкий покатился по ступенькам — в глазах померкло от боли. На площадке он сумел собраться и встать на колени. Куда смотрит консьержка, мелькнула совершенно нелепая в данных обстоятельствах мысль. Нападавший уже настиг его и ударом ноги отбросил к стене. Добивать не спешил. Турецкий кое-как поднялся и увидел перед собой молодого человека с заурядными чертами лица и прозрачными, будто выцветшими глазами. Раздался характерный щелчок — Александр Борисович понял, что это кнопочный нож, и в тот же момент увидел тускло блеснувшее лезвие. На сей раз он успел увернуться, и нож ударил в стену. Нападавший снова ударил ногой, точнее, попытался коротко выбросить вперед правую ногу. И Турецкий встретил его голень предплечьями скрещенных рук, схватил за пятку и рванул на себя. Прием был коварный — дальше Турецкий должен был, нажимая руками на коленный сгиб, а плечом на стопу противника, бросить его на пол и нанести решающий удар ногой… Ничего этого не произошло. Нападавший отскочил как мячик. Сделал какой-то фантастический кульбит, скатился по лестнице и исчез.

Не то хулиган, не то ниндзя…

Кряхтя от каждого движения, Турецкий подобрал нож.

Сверху открылась дверь. В дверном проеме появился сосед с газетой в одной руке и бутербродом в другой.

— Что происходит? — спросил сосед. — Александр Борисович, это вы? Что случилось?

— Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, — пробормотал Турецкий, приходя в себя. — Статья сто двенадцатая, часть первая.

— А?… Александр Борисович, что вы бормочете?

— С лестницы брякнулся, — вздохнул Турецкий. — Банкет, и все такое…

— Понятно, — хмыкнул сосед.

Турецкого он знал давно и удивился несильно. Дверь захлопнулась.

А что, подумал Турецкий, действительно ведь, с лестницы звезданулся. Главное, всегда, во всех обстоятельствах, говорить правду. Даже когда врешь. Тогда совесть твоя будет чиста. Как обглоданная кость.

— Что с тобой? — спросила Ирина, едва он вошел в квартиру.

Хорошо, что на лице видимых повреждений не было.

Турецкий сделал вид, что у него чешется спина, подвигал плечами, а потом почесал спину под правой лопаткой. Он понял, что вопрос жены носил общий характер и мог относиться к чему угодно, то есть конкретно ни к чему. Значит, пронесло. Ирина не настаивала, или, возможно, его спас лишь внезапный и загадочный поворот в ходе ее размышлений, один из тех, что случались у нее довольно часто. Она стала говорить о какой-то знакомой, о том, как та не сдержала обещание, данное ею в связи с каким-то делом, связанным с их общей учебой, что плохо, по ее мнению, характеризовало ту знакомую (Турецкому, кстати, совершенно неизвестную.) Посредством нескольких замечаний и междометий, вставленных в тех местах ее монолога, которые казались ему наиболее важными, он поддержал и развил это направление ее критики. Ирина осталась при мнении, что Турецкий ее полностью понял и даже разделил ее точку зрения. Так кто тут психолог, господа присяжные и заседатели?

Турецкий так ничего не сказал. Принял три таблетки аспирина и долго отмокал в ванной с морской солью. А нож аккуратно упаковал в пластиковый пакет и положил в портфель.

Утром Турецкий варил кофе. Медная турка на четыре чашки, подарок Славы Грязнова, руке Александра Борисовича была уже привычней, чем пистолет или клавиатура компьютера. Да и кофе был превосходный — «Карт нуар» в зернах, презент Грязнова, только уже младшего, Дениса. Аромат по кухне распространялся такой, что жена, изучавшая увлекательный психологический трактат Берна «Игры, в которые играют люди, и люди, которые играют в игры», книжку отложила и тревожно потянула носом.

— Знаешь, Ирка, — сказал Турецкий, — кажется, меня все больше увлекает кулинария. Выйду на пенсию, стану эдаким Ниро Вульфом — гурманом и гастрономом.

Пять минут назад Александр Борисович собственноручно вынул из тостера (подарок Кости Меркулова) аккуратные горячие хлебцы и мастерски намазал их вишневым джемом, поэтому у него были все основания так говорить.

— У Ниро Вульфа повар имелся, — откликнулась Ирина Генриховна. — Хотя, наверно, он бездельничал побольше твоего. По крайней мере, постоянно дома торчал.

— Он вообще не выходил, — уточнил Турецкий. — И дом у него был свой.

— И все загадки криминальные, плюя, разгадывал, — поддела жена. — Думаешь, в твоей Генпрокуратуре он бы не справился?

— Черта с два, — хмыкнул Турецкий.

— Почему?

— Во-первых, в двери бы не пролез.

— Ну, Саш, я же серьезно интересуюсь!