Семибоярщина

Марина не намного пережила сына и Заруцкого: она умерла от горя в тюрьме, оплаканная Варварой Казановской, которая разделила с ней тюремное заключение, а потом была отпущена на родину. По народному преданию, Марина обернулась сорокой и вылетела в окно темницы.

Раненого Аленина с Медвежьего острова перевезли в Астрахань. Выздоровление его считалось безнадежным. В течение месяца он находился между жизнью и смертью. Но молодые силы побороли смерть. Благодаря заботливому лечению под наблюдением самого князя Одоевского он стал медленно, но верно поправляться. Прошел год, прежде чем он смог вернуться в Москву. Этот тяжелый для него поход и долгая болезнь в разлуке с Наташей были последними жизненными испытаниями, которыми он искупил ошибки прошлого.

В воздаяние его заслуг во время освобождения Москвы, поимки псковского «вора» и астраханского похода Государь Михаил Феодорович наградил его поместьем по соседству с вотчиной Матвея Парменыча, придворным званием стряпчего и сам благословил на брак с Наташей. Венчание состоялось летом 1615 года в вотчинной церкви, сооруженной Матвеем Парменычем во имя архистратига Михаила. Их венчал приехавший из Москвы престарелый отец Александр, настоятель церкви Меркурия Смоленского. Присутствовал и отец Авраамий Палицын. В тот же день сыграли свадьбу Любаши с племянником Мойсея Кудекуши — Яшей, который полюбил девушку задолго до несчастья, случившегося с ней. Алексей Наумов и Петр Матвеевич были дружками на этих свадьбах. На общем брачном пире Матвей Парменыч, как ни отнекивался Мойсей, усадил старого слугу рядом с собой. Под веселый говор разгулявшихся гостей боярин и слуга-друг вспоминали давно пережитые тяжелые дни, и старческие лица их сияли тихой светлой радостью от сознания честно пройденного жизненного пути.

Матвей Парменыч пережил Мойсея: тот дождался рождения лишь первенца, а Матвея Парменыча Бог наградил при жизни внучкой и двумя внуками. Рождение последнего из них, в июне 1619 года, было особенно радостно: оно совпало со знаменательным днем въезда в столицу отца Государя Михаила Феодоровича — митрополита Филарета, освобожденного наконец из польского плена. В честь его новорожденный был наречен Феодором.

Наташе, которая по примеру матери стала домовитой хозяйкой, суждена была долгая, счастливая жизнь: дружно прожив с мужем, дослужившимся впоследствии до высокого положения думного боярина, душа в душу, они скончались во второй половине царствования Алексея Михайловича, во дни полного расцвета возрожденного из пепла к новой яркой, кипучей, богатой будущностью жизни Московского государства.

А. Зарин Власть земли Исторический Роман

Часть первая Пленная Русь

Глава I Калуга в 1611 году

Всю ночь проговорил князь Трубецкой со своими гостями, боярином Тереховым-Багреевым и дворянским сыном Андреевым, и ни до чего не договорились они друг с другом. Весеннее солнышко взошло, бросило свои лучи в трапезную горницу князя и осветило задумчивые лица троих молодых людей. Они сидели за столом с кубками в руках, но видно было, что не бражничали они всю ночь и не в веселье встретили утро.

Да и мало кому было веселья в эту тяжелую пору 1611 года. Этот год являлся едва ли не центральным в периоде Смутного времени. Польский король Сигизмунд громил Смоленск, «тушинский вор» бежал из Тушина в Калугу и, встреченный там лаской, собирал войско и готовился к походу на Москву. Русским блеснула радостная надежда в лице героя Скопина-Шуйского. Разгоняя врагов, скрепляя союз русских, прошел он по разоренной земле и, освободив Москву, вошел в нее, чтобы оттуда соколом ударить на разорителей, но нежданная смерть скосила его, а с ним и надежды на свободу Руси.

Слабый, бездеятельный царь Василий Шуйский сидел в Москве, трепеща и за престол, и за жизнь свою, а тем временем воры и самозванцы со своими приспешниками раздирали Русь, сквернили ее и заливали кровью. И растерянный народ не знал даже, где искать правды от обидчиков: ходил он и к царю Шуйскому, и к королю Сигизмунду, и к «калужскому вору», и к атаману Заруцкому Все разоряли Русь. Жадные ляхи, литвины, казаки, татары, всякий сброд с понизовой вольницы, как вороны, клевали и рвали Русь. Воевода литовский Сапега, атаман Заруцкий, гетманы Рожинский, Зборовский, Казановский кровью и бесчестием отмечали каждый свой шаг по бедной Руси.

Русь гибла; только немногие еще верили в ее несокрушимость, и их вера живила сердца истинных россиян. К таким немногим принадлежали и рязанские дворяне братья Ляпуновы. Со смертью Скопина они загорелись непримиримой ненавистью к Шуйскому и решили сами составить ополчения для освобождения земли Русской. Во все стороны они разослали своих гонцов. И вот на долю молодого Терехова-Багреева с Андреевым выпало ехать в Калугу и уговорить князя Трубецкого отложиться[111] от «вора» Но ни до чего они не договорились.

Между ними воцарилось тяжелое молчание, которое наконец прервал Терехов, глухо спросив князя:

— Так, значит, и надеяться на тебя не надо?