Семибоярщина

— Подослан он был боярином Цыплятевым, — пояснил Андронов. — Я тебе, воевода, о том сказывал!

— А, знаю! — вспомнил Гонсевский. — Что ж ты дела-то до конца на Рязани не довел?

— Не довелось, боярин, — сокрушенно вздохнул Паук. — Промахнулся маленько. Немало муки за то принял. Нынче охота тебе до конца послужить. Награды не жду, да коли милость будет…

— Если выйдет толк, — перебил его Гонсевский, — наградой не обижу. Озолочу. Так и знай. Принимайся же за дело!

— К ночи грамоты готовы будут! — ободренный надеждой, радостно сказал Паук. — Завтра бы и заслать можно к казакам.

— С кем?

— Найду человечка. Имеется один на примете!

— Добже, буду ждать! Помни — озолочу.

Гонсевский милостиво отпустил обоих. Андронов повел Паука к себе, велел угостить его, отвел в свою «комнату», и там под наблюдением самого хозяина горбун и расположился писать грамоты, которые писал весь день не переводя духа. И к ночи действительно полдюжины грамот были готовы. Изучив в совершенстве умение Ляпунова составлять послания городам, Паук в точности соблюдал своеобразные особенности составления подобных посланий, и по языку, по выражениям, по оборотам речи даже сам дьяк рязанского воеводы Дамиан Евсеевич не сказал бы, не присмотревшись, что написанные Пауком грамоты фальшивы, не отличил бы, не зная, в чем дело, подложной подписи «Прокопея Ляпунова» от настоящей. В грамотах, адресованных различным городам, подробно развивалась мысль, вкратце высказанная Пауком Гонсевскому. Ляпунов объявлял казаков врагами русских людей и Московского государства, приводил примеры, страстно взывал к желавшим блага земле Русской истреблять их без пощады, при каждом удобном случае, даже без определенных поводов, ставил в пример поступок дворянина Матвея Плещеева и сулил щедрые награды в здешней жизни и вечное блаженство за гробом всем ретивым истребителям врагов земли Русской. Словом, грамоты вышли впечатляющие, ознакомившись с их содержанием Федька Андронов даже крякнул от удовольствия. Не глядя на ночь сходили к Гонсевскому. И он вполне одобрил грамоты, дал Пауку подачку в счет будущих благ, подтвердил, что в случае удачи щедро наградит его и даже походатайствует у короля награждение его землей.

Оставалось разослать грамоты в города. Найти для этого людей было нетрудно. Но важнее всего было подослать такую грамоту непосредственно к казакам в подмосковный стан, так как, пока они узнали бы о получении грамот городами, ждать пришлось бы долго. И Паук пообещал Гонсевскому, что к утру он найдет способ осуществить эту задачу.

Действительно, способ такой он придумал. Он вспомнил о поручении, данном ему атаманом Заварзиным по поводу товарища его, Илейки Куцько. Разыскать Илейку среди пленных казаков было нетрудно. Утром Паук нашел его, передал поклон Заварзина, рассказал подробно о казни казаков и сообщил, что не успел Ляпунов совершить эту казнь, как уж приготовил грамоты городам, в которых призывает русских людей к поголовному избиению казаков. Паук даже показал Илейке саму грамоту, якобы по счастливой случайности перехваченную им. Илейка вскипел страшным бешенством, выпросил грамоту у Паука, с тем чтобы при первом удобном случае тайно бежать из Москвы и передать ее товарищам. Но прибегать к тайному бегству Илейке не пришлось: Паук о своем посещении его тотчас сообщил Гонсевскому, высказав предположение, что в интересах дела Илейке нужно вернуть свободу. И эту мысль Паука Гонсевский вполне одобрил. Но ничем не объяснимое освобождение Илейки из плена могло в связи с посещением Паука и передачей ему грамоты возбудить сомнение в казаках, не подстроено ли все дело специально поляками. Поэтому для освобождения Илейки надо было найти естественный предлог. Гонсевский велел навести справку, не поступало ли ходатайств от казаков об обмене пленными и какими. Оказалось, что казаки неоднократно просили об освобождении в числе других пленников Илейки Куцько, предлагая взамен его отпустить любого из поляков. И Гонсевский тотчас велел отпустить Илейку и написать письмо к атаману Заруцкому с просьбой об освобождении в обмен на Куцько пленного польского хорунжего Кршивуцкого.

Паук с нетерпением стал ожидать последствий так ловко начатого им дела.

Глава XXX Смерть героя

Необычайное волнение охватило казаков, когда 25 июля атаман Сидор Заварзин принес в круг грамоту, переданную ему Илейкой. Подпись Ляпунова казалась подлинной, содержание грамоты совпадало с толками о ненависти его к казакам, а после убийства, учиненного стрельцами Плещеева, она была тем более правдоподобной.

— Ну, браток, теперя-то не увернешься! — злобно и мрачно сказал Заварзин. — Рядите, панове, как быть с Прокопьем?

— Смерть ему! — поднялись грозные крики.

— На круг позвать!

— Пускай сам скажет!

— Не отвертится!

Решено было послать к Ляпунову с требованием, чтобы он явился на казацкий круг. Трое казаков отправились выполнить это поручение.