Семибоярщина

Вдруг земля задрожала от конского топота, и все сразу стихли. На место драки мчался гетман Гонсевский с большим отрядом. Он прямо врезался в толпу и остановил вспененного коня.

— Это что? — закричал он на толпу. — Еще считаете себя христианами, а льете кровь и царю изменяете, которому клялись? Вы и так убили двух государей, а теперь опять крестное целование нарушаете.

— Бояре Богу ответят, — раздалось из толпы, — не хотим старой польской собаке и ее щенку служить!

— Ну, будет, — грозно крикнул гетман, — помните: начнете кровь лить, вам худо будет, а не нам!

— Плевать на вас! — закричал из толпы голос. — Мы вас шапками закидаем!

— Эге, друзья, вы шапками и шесть тысяч девок не забросаете! — насмешливо ответил гетман. — Утомитесь, а против нас, воинов, и надорветесь, пожалуй. Идите по домам с миром!

— Очисти Кремль и город! — закричали в толпе. — Мы не уйдем отсюда, пока царь сюда не приедет!

— Ну так не долго вам быть!

Гетман вспыхнул; его глаза сверкнули.

— Разогнать! — крикнул он своему отряду.

Отряд развернулся на четыре стороны и погнал испуганных русских, колотя их древками пик и плетьми.

Площадь очистилась. Гетман оглянулся и, обращаясь к офицерам, сказал:

— Панове! Мы живем как на вулкане; будьте осторожны с этими дикарями!

Ходзевич и Свежинский подъехали к нему.

Он радостно пожал им руки.

— Каждый человек нам дорог, — сказал он, — послужите товариществу!

— Мой гетман уехал, — сказал Свежинский.

— Ну что же? Запишитесь ко мне, Зборовскому, Казановскому, кому хотите! — И он поскакал в Кремль, где у него днем и ночью шли приготовления к укреплению Кремля, так как он яснее всех поляков видел положение дела.

Ходзевич поселился со Свежинским, поместив Ольгу в одной из горниц. Казимир неустанно наблюдал за нею, держа все время дверь на запоре; но вряд ли Ольга и побежала бы от них. Последние события отняли у нее всякую энергию, и если бы не слабая надежда, что Пашка поможет (где, когда и как — она не знала), она наложила бы на себя руки. Каждый день, каждую ночь, каждый час она ожидала прихода Ходзевича и замирала в ужасе от предстоявшей борьбы, унижения и гибели, но Ходзевич не заходил к ней. Ему было не до того, служба целиком поглотила его, хотя везде и всегда он рвался к Ольге и думал только о ней.

— Нет! Бог с ней, с Московией! — говорил он Свежинскому. — Как выберемся из Москвы, на коня — и в Минск с Ольгой. Не хочу московского добра.

— Знаешь, — сказал ему однажды Свежинский, — я был в городе и видел того — помнишь? — что в Калуге князя побил. Берегись его! Он — жених твоей королевны.

— Сам король не отнимет ее у меня! — хвастливо сказал Ходзевич.

А Терехов действительно то в польском жупане, то в русском кафтане, то в сермяге с тайной надеждой найти Ольгу ходил по всем улицам и закоулкам, осторожно расспрашивал каждого; но никто не давал ему удовлетворительного ответа. Его друзья были заняты делами родины, и он отводил душу только с Маремьянихой, которая не уставала рассказывать ему про свою голубку.

Князь Теряев-Распояхин, Андреев и даже Силантий думали теперь большую думу, затевали большое дело. Почти на другой же день по приезде к князю пришел Силантий и, низко поклонившись ему, стал говорить:

— С просьбой, князь, до тебя, не от себя, а от людей: порадей ради общего дела! Сходи со мною в одно место! Думаю, и батюшка Петр Васильевич не откажется, и Семен Андреевич! Большой важности дело наше!

Друзья согласились, и Силантий привел их на сборище в доме Стрижова. У князя и Андреева разгорелись глаза, когда они услышали все, что говорили простые бородачи московские.

— Выгнать их! — не выдержал Андреев. — Господи, да об этом каждый добрый русский должен думать!

— Вот и мы так! — заговорил Стрижов. — И теперь у нас почти вся Москва в согласии. Только в одном задержка: нет у нас человека такого, именем доброго, в битве искусного, кто взял бы все начало над нами. И хотели тебе, князь Терентий Петрович, челом бить: володей нами. Что скажешь, мы покорно сделаем; ты и знак подашь, ты и в бой поведешь!

Князь радостно вскочил на ноги, но тотчас смущенно опустил голову и глухо сказал:

— Известно ли вам, что я «вору» служил?

— Оставь, князь, кто старое помнит!

— Тогда клянусь положить за вас душу свою!

— Спасибо на обещании, — ответили все разом.

После этого каждый вечер происходили совещания, и князь предложил Андрееву скакать на Рязань и взять Ляпунова в помогу.

Андреев в ту же ночь поехал в Рязань и, размышляя о порученном ему деле, нет-нет да и возвращался мыслью к заинтересовавшей его Пашке. Какое-то внутреннее чувство говорило ему, что неспроста он услышал о ней и что ему предстоит вскоре же встретиться с этой мужественной женщиной…

Его сердце не ошибалось: Пашка в это время уже была в Москве.

Счастливо убежав в Можайске от Ходзевича, она нашла себе приют у церковного сторожа. К полудню он принес ей еду и прошамкал:

— Поешь, девушка, да расскажи, чего ты от ляхов бежишь?

— Да скажи мне, какая девушка не бережется их как огня?