Семейные тайны

— Просто я обстоятельный человек, не пренебрегаю деталями. Посади любого из вас беседовать с адвокатом… Ты, Этан, через пять минут от скуки стал бы клевать носом, а Кэм пустил бы в ход кулаки. Какие вы мне соперники?

— Может, мы тебе и не соперники, — Кэм широко улыбнулся ему, — зато выполняли за тебя почти всю настоящую работу, пока ты болтал по телефону, писал письма и отправлял факсы. Из тебя вышла бы отличная секретарша, даже без длинных ног и соблазнительной задницы.

— Есть кое-что и посексуальнее, чем ноги и задница, хотя моим можно только позавидовать.

— Неужели? Ну-ка давай посмотрим. — Кэм с молниеносной скоростью поднырнул под Филиппа и сбил его с ног. Тот уселся на свою «завидную задницу».

Глупыш, дремавший у груды досок, встрепенулся и бросился к ним.

— Черт! Совсем свихнулся! — расхохотался Филипп, от смеха не в силах высвободиться.

— Помоги-ка мне, Этан, — ухмыльнулся Кэм и смачно выругался, отгоняя Глупыша, облизывавшего ему лицо, затем оседлал Филиппа. Тот сопротивлялся, но без особого энтузиазма. — Ну иди же, — настаивал Кэм, когда Этан в ответ лишь мотнул головой. — Когда последний раз ты сдирал с кого-нибудь штаны?

— Да уж и не помню. — Этан задумался, а Филипп теперь стал отбиваться по-настоящему. — Может быть, младшему Кроуфорду во время мальчишника, который он устроил перед свадьбой.

— Так с тех пор десять лет прошло. — Кэм крякнул, с трудом удерживаясь на Филиппе, предпринявшем еще одну отчаянную попытку сбросить брата. — Иди помогай, а то он столько мяса нарастил за последние месяцы. И вдобавок злющий как черт.

— Ну что ж, тряхнем стариной. — Раззадорившись, Этан ловко увернулся от двух направленных в него пинков и цепко ухватился за пояс джинсов Филиппа.

— Прошу прошения, — промолвила Сибилл, входя в мастерскую, где стояла несусветная брань. Братья пригвоздили Филиппа к деревянному полу. Она затруднялась определить, что они пытались сделать.

— Привет. — Кэм, уклонившись от кулака Филиппа, метившего ему в челюсть, широко улыбнулся гостье. — Не желаешь помочь? Мы пытаемся снять с него портки. Он хвастался, что у него красивые ноги.

— Я… гм…

— Отпусти его, Кэм. Ты ее смущаешь.

— Черт побери, Этан, будто она его ног не видела. — Однако без помощи Этана, думал Кэм, он, пожалуй, не справится. Проще отпустить, хотя от драки он получил бы больше удовольствия. — Ладно, закончим потом.

— Мои братья забыли, что они уже вышли из школьного возраста. — Филипп встал, отряхивая джинсы, и, мстя за попранное чувство собственного достоинства, добавил: — Перевозбудились на радостях от того, что мы закончили корпус.

— О! — Сибилл посмотрела на строящийся парусник и вытаращила глаза. — Так он же почти готов!

— Ну не совсем, конечно. — Этан тоже обратил взор на корпус, рисуя в воображении готовое судно. — Нужно еще сделать палубу, рубку, мостик, подпалубные помещения. Заказчик пожелал, чтобы у него был здесь целый номер люкс.

— Пусть желает, лишь бы деньги платил. — Филипп подошел к Сибилл и провел рукой по ее волосам. — Извини, что не навестил тебя вчера. Поздно приехал.

— Ничего страшного. Я же знаю, что ты очень занят. Работа, встречи с адвокатом. — Она замялась. — Вообще-то у меня для вас кое-что есть. Возможно, это сразу решит обе проблемы. Вот…

Она извлекла из сумочки конверт.

— Это заявление моей мамы. Два экземпляра, оба заверены нотариусом. Она прислала их вчера вечером. Я не хотела ничего говорить заранее. Я ознакомилась с содержанием… Думаю, это пригодится.

— Что там? — требовательно спросил Кэм у Филиппа, быстро просматривавшего аккуратно отпечатанный на двух страницах текст заявления.

— Подтверждение, что Глория дочь нашего отца. Что он не знал о ее существовании и с декабря прошлого года по март нынешнего несколько раз пытался связаться с Барбарой Гриффин. Прилагается также письмо отца, отправленное ей в январе, в котором он сообщает о Сете и о договоренности с Глорией взять ее сына под свою опеку.

— Я прочла письмо вашего отца, — сказала Сибилл. — Наверное, этого делать не следовало, но я прочитала. Если он и сердился на мою мать, в словах его гнев не отразился. Он просто желал знать правду. Сету он собирался помочь в любом случае, но хотел, чтобы мальчик унаследовал его фамилию по праву рождения. Человек, столь обеспокоенный судьбой ребенка, вряд ли пошел бы на самоубийство. Слишком много он стремился дать. Мне очень жаль.