Семейные обязательства

- И я не верю, - эхом повторила Элиза.

- Помогите мне, Елизавета Павловна, - попросил епископ. – Расскажите все, что знаете, о том, что происходило с вашим отцом в последнее время. Ему уже ничто не навредит, зато мы с вами можем восстановить его доброе имя. Скорее всего, он не преступник, а одна из жертв чудовищного заговора.

Элиза моргнула. Одинокая слеза потекла по ее щеке. Большего она не могла себе позволить.

Пока есть силы – не будет рыданий.

- Последние годы были очень тяжелыми для отца, - негромко начала она. – Он так и не сумел приспособиться к новой реальности...

Пять лет назад скончалась императрица Изольда. Умерла во сне, тихо, совсем не так, как жила. Старшего сына императрицы после попытки переворота старались не вспоминать, а младший, Ульрих, отрекся от прав на престол и ушел в монахи за пятнадцать лет до смерти матери, оставив двух наследников – Константина и Александра. Императором должен был стать старший, Константин, но после похорон вскрыли завещание...

Потом кто-то говорил, что завещание было подлогом, а кто-то клялся в его подлинности. Изольда не успела объявить во всеуслышание, кому из внуков она оставляет Железную корону – и Империя раскололась на два лагеря. После серии кровопролитных битв и мелких стычек началась такая неразбериха, что сам черт сломил бы голову, разбираясь в хитросплетениях войны двух императорских армий, баронов, объявивших рокош, стремящихся к вольности городов и обычных разбойничьих банд, расплодившихся в огромных количествах. Кто первый назвал этот кровавый ад красивой фразой: «Война принцев» - неизвестно. Но прижилось.

Павел Лунин в деталях взаимоотношений сторон и не пытался разобраться – голову бы сохранить. Но не сумел удержать сына. Брат Элизы горячо поддержал принца (Императора!) Александра и сложил голову в битве при Гарце.

Элиза тогда воспитывалась в монастыре под Гетенхельмом. О течении войны она почти ничего не знала – монашки строго следили за тем, чтобы никто из подопечных не получал лишних известий.

Ее вызвали в столицу только на похороны брата.

Мама... Она простудилась на кладбище, под ледяным ливнем. Не стоило так долго стоять над могилой единственного сына, воспаление легких – не шутки.

В тягучем кошмаре первого в жизни горя Элиза не сразу поняла, насколько изменился отец. Павел Лунин поседел, сгорбился и в свои сорок пять выглядел древним стариком. Он почти не разговаривал несколько месяцев. От веселого, жизнерадостного помещика осталась только осунувшаяся тень в траурном костюме. Он пытался начать жить заново, но – не получилось.

Принц Александр опирался на промышленников, и после коронации начал претворять в жизнь данные им обещания. Для многих землевладельцев, чей доход составляла в основном плата от фермеров-арендаторов, это было началом краха. Восстанавливать разоренные войной хозяйства было почти не на что. Бывшие крестьяне толпами отправлялись в города, где на открывающихся заводах и мануфактурах платили пусть небольшое, но регулярное жалование. Кто-то, конечно, оставался на земле предков, но это не спасало.

Павел Николаевич попытался сделать несколько выгодных вложений капитала, но его предприятия методично прогорали, содержать поместья становилось все сложнее, и когда-то одна из богатейших фамилий империи была вынуждена продавать земли.

Впрочем, из всей фамилии остались только Павел Николаевич и Элиза.

Реформы продолжались, все попытки спастись от банкротства провалились, но пока еще удавалось создавать впечатление благополучия. С Элизой отец об этом почти не говорил, но она прекрасно слышала нотки ненависти, звучавшие в его голосе при упоминании канцлера Воронцова, автора всех экономических нововведений.

«Ты отнял у меня все, - однажды пробормотал Павел Николаевич портрету канцлера в газете, - если бы она сказала хоть слово, ты был бы давно в могиле...»

«Кто – она? - удивилась тогда Элиза. - О чем вы, батюшка?»

Павел Лунин не ответил. Он старчески дернул головой, махнул рукой на Элизу и молча заперся в кабинете.

- Если бы не наследство от тетушки, - сказала Элиза, - я бы уже стала бесприданницей. Отец практически разорен, вскоре пришлось бы и этот дом отдать за долги. Он потому так и торопился со свадьбой – хотел успеть позаботиться обо мне, пока средства позволяли. Он с семейством Румянцевых сговорились давным-давно, когда мы с женихом были еще детьми...

- Сочувствую вам, Елизавета Павловна, - мягко повторил охранитель. – Ваш отец, наверное, не одобрял политику канцлера?

- Очень резко не одобрял. Но сейчас многие на грани разорения, он не был одинок... Ведь это не повод для нападения! – поспешно добавила она, увидев заинтересованный блеск в глазах сидящего в стороне полковника.

- Не повод, - согласился с ней охранитель. Отечески прикоснулся к ее руке и повернулся, заслоняя собой конкурента. – Сударыня, не скрою, доказать существование магического воздействия на вашего отца будет очень сложно. Но я обещаю вам досконально разобраться в этом деле. Пожалуйста, не покидайте Гетенхельм.