Семьдесят пять шагов к смерти

– Да, вы правы, я не хочу обсуждать с посторонними людьми наши с Игорем взаимоотношения, – сказала она. – Это… это слишком серьезно для меня. И слишком больно. Игоря уже не вернуть. Его нет. Так зачем копаться, зачем ворошить память?

– Я не посторонний, я следователь…

– Вы, в первую очередь, человек. И – мужчина. И должны понимать. Есть такая пословица – в доме повешенного не говорят о веревке. Я не хочу говорить о веревке. По крайней мере теперь. Извините.

В голосе Марии зазвучали напряженные нотки. Она готова была, она могла в любую минуту сорваться в истерику.

– Простите, – поторопился извиниться следователь, которому совершенно не улыбалось успокаивать и отпаивать валерианкой свидетельницу. – Если не теперь, позже, я могу пригласить вас?..

– Как хотите, – безразлично ответила Мария. – Я могу идти?

– Да, конечно, идите…

Эпизод двадцать четвертый. Пять месяцев и одиннадцать дней до происшествия

– Ты куда?

– На работу.

– Еда на столе. Десерт в холодильнике.

– Чего ты?

– Люблю смотреть, когда мужчины едят. Это так много говорит об их характере. Отец у меня ел не как ты – торопливо, быстро. И все равно что. Присядет, накидает и – побежал. Мать на него сильно обижалась – готовила, старалась. А ему все равно, что пирог с грибами, что картошка в мундире. И характер такой же – мимо всего бежал. Куда-то. Сам не знал куда…

– А я как ем? Какой у меня характер?

– Терпеливый, разумный. И ешь так же – пережевываешь тщательно. Как положено. Косточки вон аккуратно складываешь рядком. Другие кидают как попало.

– Это что, плохо?

– Это никак. Это зависит от того, среди кого ты окажешься и чему себя посвятишь. В какие руки попадешь. Ты не сам по себе, ты – с людьми.

– Уже попал. В твои.

– Мои руки никого не держат. Мои руки разомкнуты. Хочешь – улетай, хочешь – оставайся. Я никого не неволю. Зачем? Силком никого удержать нельзя, хоть даже ежовые рукавицы надень – только ребра пообдерешь, вырываясь.

– А улетать не хочется.

Посмотрели друг на друга.

– Ты когда придешь?

– Постараюсь поскорее. Скучать будешь?

– Ничуть… Я самодостаточная. Есть ты рядом – я рада. Нет тебя – значит, ты скоро придешь и радость вернется. Я умею ждать. Я как улитка в домике – я везде у себя и с собой. У меня профессия такая, работаю в одиночестве. Сама для себя и сама с собой. Так что я привыкла.

– Тогда я пошел.

– Иди… Чтобы вернуться…

Эпизод двадцать четвертый. Пять месяцев и двадцать семь дней до происшествия. Продолжение

– Хочу познакомить тебя со своими друзьями.

– Зачем?

– Чтобы они стали твоими друзьями. У меня их не так много, но они проверены временем. Не хочу никаких тайн. Хочу, чтобы ты знал про меня все.

– А это правильно – знать всё?

– Правильно! Если есть какие-то тайны, даже самые маленькие, даже невинные, они рождают подозрения. Иногда очень большие.

– Считается, что отношения должны строиться на доверии.

– Cогласна. А доверие – на знании. Тот, кто знает, тот не сомневается. Кто не знает – тот домысливает и фантазирует и может дофантазироваться до черт знает чего. Нам всегда кажется больше, чем есть на самом деле. Это от страха быть уязвленным. Вот мы и нагораживаем. От самозащиты. От самолюбия. Это плохой путь. Мы не должны защищаться, мы должны открыто идти друг к другу.

Она посмотрела на него. Улыбнулась.

– Может, ты и права. Своей жене я доверял. Просто так.

– Просто доверие – это слепота и блуждание в потемках. Я не хотела бы, чтобы ты бродил впотьмах. Так можно и ноги сломать. Или прийти не туда. Мне нечего скрывать.

– Значит, и мне надо…

– Тебе нет! Ты можешь не говорить ничего. Это твое право. Каждый выбирает сам. Я хочу, чтобы ты знал про меня все. Мне так комфортней. Я не хочу подозрений, вопросов, разборок, ссор. Если ты начнешь спрашивать, мне придется отвечать. А это… это как насилие. Я не хочу никаких вопросов. Я хочу, чтобы ты знал все и сразу. В субботу мы собираемся на даче. Ты приглашен.

– Кем?

– Мною. Этого вполне достаточно. Форма одежды – свободная. Форма поведения – раскрепощенная.

Эпизод второй. Восемь месяцев и пять дней до происшествия

Звонок. Номер совершенно неизвестный. Брать – не брать? Этот телефон знают только свои, только близкие и друзья. Наверное, надо…

– Да. Я слушаю.

– Игорь Олегович?

Голос незнакомый.

– Он самый. С кем имею честь?

– Это не важно. Меня просили позвонить, чтобы выяснить об одном кредите. Вы должны поставить свою подпись.

– Послушайте, этот телефон частный, если у вас есть вопросы, касающиеся моей работы, то приходите, пожалуйста, в офис в рабочее время и запишитесь на прием. Если это в моих силах, я с удовольствием помогу вам. Спасибо.

– Вы не поняли. Это вопрос частный, потому что касается лично вас.

– Послушайте… Я не занимаюсь кредитами в неслужебное время, поэтому, пожалуйста, не звоните по этому телефону. Никогда! Кто вам вообще дал номер? Прощайте. – Нажал отбой. Идиоты какие-то!

Но телефон зазвонил снова.

– Если вы не перестанете мне звонить, то…

– У вас могут случиться неприятности… Вы это хотели сказать?

Именно это он и хотел сказать.

– Только не у нас, а у вас! У вас могут случиться.

– Это что, шантаж?