Семь змей и мертвец

— Сторожи телегу. Народ успокоился, но лучше перестраховаться.

Неприятное ощущение, напоминающее душевную тошноту, накатило на Йоля. Уловив настроение меченосца, Данте без улыбки хмыкнул и закрыл перед его носом дверь.

Чувствовал себя колдун чуть лучше того высушенного парня из гробницы. Руки и ноги казались непомерно тяжелыми, про голову и говорить было нечего. Силы ещё толком не восстановились, как пришлось их вновь тратить! Каждая шалость имела цену, в этом мире всё так устроено. Игнорируя присутствие в доме постороннего человека, Данте протиснулся мимо его массивной фигуры на кухню. Стоило договориться с хозяином дома о постое, как малефик приспособил эту комнату под свои нужды. На многочисленных полках заблестели флаконы, небольшие котелки рядком стояли на столе, пара инструментов для приготовления различных декоктов вроде стеклянных трубок и миниатюрных весов нашли своё место, отодвинув обычную кухонную утварь. Аларик часто из любопытства сидел на стуле в углу, наблюдая за готовкой снадобий и припарок, а Йоль побаивался всех этих подозрительно булькающих отваров, и спешил убраться куда-нибудь в лес с тренировочным мечом.

Едва малефик начал перебирать травы, склянки с подозрительно тёмным стеклом, как легкий вздох сорвался с губ. Здесь всё было знакомо, ясно и понятно. Никаких сюрпризов, никаких людей, никаких проблем. И любое действие всегда приносит результат — для этого не нужно было копаться в чужих головах и разрывать свою собственную бесконечным потоком образов, от которых ты не можешь закрыться.

Отпив острого, приторного настоя на имбирном корне, Данте закусил питье пригоршней сушеных коричневых грибов, покрытых бледно-зеленоватым налетом плесени, и, наконец-то, обратился к топчущемуся на пороге старосте:

— Присаживайтесь, прошу вас.

Малефик заметил, что руки Линдур спрятал под стол. Действительно, нужно ли церковнику видеть, как дрожат у старейшины поселения пальцы?

— Вы хотели узнать, что в телеге. А я хочу узнать, что было в деревне странного кроме восстания беспокойных.

— На кой?

Мелкий, жалкий хапуга, а? Отсутствие симпатии к Церкви одно, открытое неповиновение — другое. Ему следовало бы напомнить, чем пахнут руки хозяина.

Падаль, бессмертник, змеиная чешуя и черепки — не золото, Линдур. О, как ты разочаруешься.

Данте отодвинул стул и неловко упал на него, ноги едва ли слушались. Хорошо хоть язык не заплетался.

— Вы уже слышали эту историю, — раздраженно ответил ему Линдур, — Мне нечего к ней добавить. С утра всё было спокойно, а ночью встали эти долбанные мертвецы.

Не очень-то он почтителен к... как там звучало?.. погибшим отцам и матерям, которых раз за разом приходится сжигать.

— Бросьте. Всегда есть что-то ещё. Не тратьте моё время.

Линдур от наглости Данте покраснел, пошел яркими пятнами. Очевидно, он привык к более почтительному отношению. Злобный поганец привык, что его боятся и оттого ходят рядом на цыпочках? Что ж, в этом они с Данте были похожи.

— Да я...

— Ладно, — вздохнул колдун, снова поднялся и кинул в кипящую воду пару ароматных трав. Линдур хотел было закрыть нос, чтобы не дышать этим колдовским зельем, но уловил запах мяты и липы. Данте просто варил чай. Староста нервничал. — Давайте тогда издалека. Кто-нибудь приезжал к вам в город незадолго до этого? Может, заходила какая-нибудь странная тварь, нет? Или был ребенок, которому почудилось что-то, что мама потом рассказала соседкам-прачкам, и они вместе посмеялись...

— Они убили меня.

Позвоночник одеревенел.

О нет. Нет-нет! Нет-нет-нет-нет!

— Они убили меня.

Колдун медленно, на пятках, развернулся. Линдур что-то громко и с вызовом отвечал малефику, но звук его голоса отодвинулся на второй план. Выцвело яркое лоскутное полотно, закрывающее стену рядом с лавкой, и пробежавший в комнату рыжий, как алыча, кот вдруг стал бледно-серым, цветочки на плещущихся по ветру занавесках стали похожими на бесцветных пауков на длинных ножках.

На плечах у Линдура лежали тонкие белые кисти. Сквозь прозрачную кожу просвечивала желтая кость. Высокая, парящая фигура с женскими очертаниями и размытыми контурами, и синий, ярко-ярко синий сарафан, бесстыдно открывающий плечи.

Данте не был готов... Он так устал. Эффект от настойки и грибов продлится недолго — не пройдет и двух часов, как малефик снова упадет ноющей головой на подушку, и только пришествие всех богов вместе сможет на этот раз пробудить его, не крик Йоля.

У него нет сил беседовать с ней... Нет желания...

— Они убили меня.

— Кто ты?

Линдур опешил и приоткрыл рот. Данте прервал его резким, хлестким движением руки в воздухе. Густой воздух поддался со свистом.

Морок задрожал. Миниатюрная головка, скрытая под пологом развевающихся чёрных волос, склонилась вбок и замерла. Бледные кисти легко погладили плечи чертова Линдура. Данте перевел на него взгляд — тот сидел с тупым лицом набравшего в рот воды теленка.

— Кто она? — спросил его Данте.

— Кто — она?

— Девушка в синем.