Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Вот уже месяц его мать беспробудно пила, почти каждую ночь приводя новых мужиков, своих собутыльников. В такие дни он всегда старался улизнуть из дома, переночевать у кого-нибудь из бесчисленных приятелей. Но иногда не удавалось и спать было невозможно, слыша пьяные сладострастные вздохи матери за стеной.

Раньше казалось, что это всё из-за того, что нет отца, что если он был бы, то ничего этого не было бы. Теперь же другие мысли, на многое глаза открылись. Сам взрослый уже, понял, как дети делаются…

За свои неполные двадцать пять отца он так ни разу и не видел. Порой становилось невыносимо тяжело, хотелось раз и навсегда порвать с этим миром, этой жизнью… И сам одно время стал не слабо налегать на «синьку», но спасла музыка. Она дала ему свой мир, свою жизнь. Она дала ему новых друзей, новое какое-никакое воспитание. Она дала ему, наконец, работу. Неденежную, но интересную и без напрягов.

И только дом по-прежнему мешал ему жить. Он стеснялся, боялся, а порой и ненавидел его, однако сейчас даже такой дом отчего-то показался родным и уютным… Уже и к другу на дачу перехотелось идти.

Вернулся Артём и скорбным голосом поведал:

– Там ветер деревья, как прутья, гнёт.

– А ливень кончился? – спросил Кирилл.

– Нет, идёт. Правда, не такой сильный. Что будем делать? Надо как-то выбираться отсюда.

Кирилл нервно посмотрел на часы:

– На автобус до А., похоже, опоздали.

– Пойдём на шоссе, поголосуем, кто-нибудь посадит, – предложил Алик.

Артём с Кириллом охотно согласились. Алик быстро запихал пиво и свою мокрую одежду обратно в рюкзак. Потом они вышли на крыльцо и сразу увидели, как по шоссе проехал автобус на А.

Помчались к дороге. Алик начал голосовать. В другую сторону, в сторону города Б. проехала старенькая, дряхлая «копейка». Грязно-серого цвета, со ржавчиной по бокам, эта доисторическая железная кляча в данных обстоятельствах – в беспросветной серости, среди бесконечной грязи и будто в прошлом веке, потому что русская деревня всегда отстаёт во времени – выглядела как нельзя кстати, как самое то, родное и спасительное. Но, увы, в этот день «родное и спасительное» выбрало другой курс. А в сторону города А. ничего не двигалось.

Ураганный ветер поднимал с обочины бумагу, обрывки газет, пустые пластиковые бутылки, прочий мусор, высоко над дорогой зависал и со страшной силой бросал всё это далеко на другую сторону.

Парни застегнулись потуже и, сгорбившись, ждали. Наконец, показалась машина. Но она, посигналив, пролетела мимо. Затем проехала навороченная иномарка. Следом за ней фура. Потом ещё две машины. Когда не остановился «уазик», проехавший спустя много времени, Алик сказал:

– Давайте кто-нибудь другой голосуйте. У меня, наверное, вид не дипломатичный.

Начал «голосовать» Кирилл. Сначала проехала маршрутка, забитая людьми битком. Потом два джипа. Эти никогда не останавливаются. Дальше ехала «буханочка», но смысла не было – «скорая помощь».

Кирилл, весь промокший, запаниковал:

– Надо такси вызывать!..

– Да кто сюда поедет?.. – отозвался Алик.

А Артём, то и дело нажимавший кнопки мобильника, отрезал:

– Сеть не берёт.

– Пошли в домик, – пробурчал Алик и спустился с дороги.

Остальные обречённо последовали за ним. Кирилл по дороге поскользнулся и упал, испачкав свои стильные брюки.

Дождь, пожалуй, спал ещё немного. Зато ветер хлыстал немилосердно. Небо смотрело вниз с какой-то ненавистью. Ненавистью с примесью печали и неудержимого высокомерия.

Парни забежали в домик и с непонятной надеждой облепили окно. Но тут же непонятная надежда ушла, и вполне понятное отчаяние охватило каждого. Первым опомнился Алик.

– Уедем, – подбодрил он всех и себя в первую очередь. – В семь автобус. В семь уедем.

Кирилл скривил свой не по-мужски миловидный ротик. Артём, вздохнув, посмотрел куда-то в потолок. Но оба не проронили ни слова.

– Уедем, – повторил Алик. – В семь по-любому уедем.

Парни оторвались от окна и снова все уселись за стол. Молча и неподвижно смотрели на мрачные бревенчатые стены. Крыша скрипела, как бы напевая какой-то мотив. То басом, а то и фальцетом. Если бы дома могли говорить, то, наверное, что-нибудь да сказал бы им этот домик. Лил дождь, выл ветер, а домик только поскрипывал. Домик спал. Да и кто бы из этих парней, сидящих за столом, не заснул бы в такую погоду в своих уютных норках в городе А. Лил дождь, выл ветер, а они уткнулись отрешёнными взглядами в стены и молчали. Не то время, не то место, чтобы спать. Не то время, не то место, чтобы говорить.

Алик снял промокший теперь уже и спортивный костюм, отжал немного и бросил его на лавку. Затем достал из рюкзака свою прежнюю одежду и разложил её рядом. Вместе со шмотьём вынулось и пиво, так как мешалось, слишком много места занимало.

«Похоже, отдых на даче обломился, – подумалось Алику. – Но не пропадать же добру?». Поставив баклажки на стол, он нарочито весело предложил:

– Может, по пиву? Будет веселее ждать.

– Давай, – ответил Кирилл, – только я эту бодягу пить не могу.

– Ну извини, больше ничего нет. Ты как, Артём?

– Нормально, – буркнул тот.