Семь верст до небес

Так вот, Прохожев и был из подобной породы людей. В великаны он, правда, не вышел, но можно сказать с уверенностью, что случилось это по какой-нибудь лишь нелепой ошибке. Все данные к тому у него были, и, сложись удачнее обстоятельства, Павел Сергеевич у нас бы тут уж точно не сидел.

Не сидел бы он тут и не плел бы искусно и умело сети из полезных, подспудных чувств… Но он сидел. И делал сейчас то, что было у него, верно, на роду написано.

— У вас никого нет? — спросил Павел Сергеевич, экономно высасывая сок из кружка лимона.

— Нет, — сказал Тарлыков и закурил папиросу.

— Тогда будем открыто говорить, — сказал Прохожев и улыбнулся застенчиво. — Вы меня дважды ставили в крайне неловкое положение… И теперь я логично спрашиваю: зачем нам?

Тарлыков усмехнулся:

— Вы мне неприятны. Этого вам достаточно?

— Не-ет! — ласково не согласился Прохожев. — Так тоже не бывает… Мало ли кто кого не выносит и на дух, а терпит. И всю жизнь будет терпеть. А если перестанет — то либо по глупости, либо по причине… Но вы ведь умный человек. Значит, у вас причина?

— Причина.

— Так! — удовлетворенно сказал Прохожев и бросил в рот второй кружок лимона. — Слушаю вас. Рассказывайте.

— Это я к вам пришел? — удивился Тарлыков. — Или вы ко мне? Кому это надо? Мне — не надо. Рассказывайте! Ну!

— Ладно, — терпеливо и снисходительно перенес грубость Прохожев. — Будет вам. Начнем лучше с другого хода. У вас есть на мой счет документы?

— Документов нет. Но мне все про вас один человек рассказал.

— Кто?

— Неважно. Он уже умер.

— Умер? Замечательно!

Прохожев сел поудобнее, медленно и торжественно положил ногу на ногу. Величаво водрузил локоть на стол.

— Я знаю, — твердо сказал Прохожев, — что вы не из трусливых. И поэтому я вас пугать не буду. Но я знаю также, что вы много думаете. Знаю, что вы много места отводите вопросам совести. Уверен даже, что совесть вы ставите выше всего… Так?

— Продолжайте, — усмехнулся Тарлыков.

— Продолжаю, — довольно сказал Прохожев. И продолжил: — В своих мыслях вы заходите очень далеко. Слишком далеко. Я знаю таких людей. Вы из них. Из тех, что ищут. Распутывают. Разрывают. Копают… — Павел Сергеевич вздохнул участливо. — А кончается все, как правило, тем, что эти люди окончательно запутываются и впадают в отчаяние…

Стул под Тарлыковым заскрипел.

— А что это вы так напряглись, а? — засмеялся Прохожев. — Я ведь только начинаю, а у вас уж желваки забегали?.. Мишенька! Вернись на место! Понял, ясный мой?

— Хорошо, дедуля!.. — ответствовал охотно из-за окна Мишенька, возвращаясь на место.

— Все бессмысленно, — сказал дедуля Прохожев.

— Что?

— Все.

— Не понял я вас.

— Поймете… — вздохнул Прохожев. — Сейчас поймете! Вот тут… — Павел Сергеевич мягко приложил руку к сердцу. — Вот тут у меня — все. И область. И район. И кое-кто подальше. Ведь все мы, как говаривали в старину, грешны. Ни у одного из нас нет… У каждого есть хоть одно, хоть совсем маленькое, но пятнышко… Понимаете меня?

— Пытаюсь.

— Есть и у меня, да! И мне порой и подчас свойственно ошибаться, — весело удивился своим словам Прохожев. — И… у вас есть. Тоже есть, Алексей Иванович: маленькое. С зернышко. А имеется… Но, с другой стороны — и это очень и очень важно, — все мы теоретически, по идее, числимся чистыми и честными. И вот теперь смотрите!

Прохожев медленно встал, прошелся значительно по комнате.

— Мы живем в эпоху сверхинформации. У кого ее больше, у кого она системнее, масштабнее, универсальнее — тот сегодня и Хозяин. Понимаете?

— Нет.

— Напрасно! — засмеялся Павел Сергеевич и потер энергично руки. — Нельзя недооценивать это. Иначе вы погибнете! Вот! — Он стал сжимать кулачок. — Вот мой банк информации! Здесь все — о сотнях людей. Все, что они предпочитают не помнить. А я помню. Эти люди связаны между собой тысячами видимых и невидимых нитей. Следовательно, владея банком, я владею и этими нитями! Этот банк я в любой момент могу привести в действие. Но я не привожу. Вот мой рычаг! Мочь — но не делать! Ясно?

Тарлыков молчал, опустив голову. Прохожев совсем разошелся, заложив руки за спину, он крупно, слишком для своего роста крупно шагал по комнате и горячо объяснял.

— Только от меня зависит, каким завтра человек проснется — честным или нечестным. И я его постоянно держу на этой грани! И вот вы идете к этому человеку… — засмеялся Прохожев внезапно какой-то своей мысли. — И говорите, что Прохожев негодяй. Вы даже даете ему факты! Но ведь он знает, что я знаю о нем? Знает! И что же он делает? Ничего. Но он, предположим, звонит другому и через другого пытается вывести меня из игры… И что же? А ничего. Полный ноль. Потому, что и другой, и третий в моем банке сидят. И все знают, что сидят. А если не знают, то догадываются…

Прохожев остановился.

— И это даже лучше: не знать, а догадываться! — Павел Сергеевич выставил перед собой ладони, медленно поворачивая их. — И есть, и нет! Было? Нету? Значит, никогда не было? Никогда не было?! А вот вам оно! Скушали? С аппетитом скушали? Хотите еще? Нет? Тогда сидите! И слушайте, что буду говорить вам я!