Семь верст до небес

Она тоже закашлялась. Он тотчас взглянул на нее снова, и Алена кашлять перестала, схватившись рукой за горло. Шарф царапнул кожу. Странно, шарф был мягким и очень тонким, и никогда раньше…

Впрочем, сегодня постоянно происходят вещи, которые никогда раньше не происходили.

Вот, например, она смотрит на красивого мужчину с синими — по-настоящему синими, васильковыми! — глазами, и никакие прежние убеждения, что все красивые мужики оказываются мерзавцами, не имеют силы. Ну, вообще не имеют!

Так ей нравится на него смотреть!

Не иначе, как свихнулась она все-таки на почве расследований и преследований.

Как же начать разговор-то?

Может, напомнить ему, что они уже почти знакомы? Глядишь, дело пойдет веселей.

Куда уж веселей?! Обхохочешься просто!

— Понимаете, — произнесла Алена осторожно, вернув чашку с кофе на столик, — я пришла по поводу мужа. Он работает у вас.

Она помолчала, ожидая, не задаст ли синеокий красавец какой-нибудь наводящий вопрос. Но тот сидел молча, внезапно поскучнев.

— Мне сегодня звонили и угрожали! — выдохнула Алена с силой. — Сказали, что он должен явиться на работу, иначе… Иначе…

Она резко встала и шлепнула ладошкой по столу, нависнув над Паниным.

— Вы должны разобраться с этим! Вы его начальник, а мне некуда больше пойти! У меня дочь, понимаете?

Тут ее заколотило. Всю сразу — с головы до пят. И этот колотун мешал выговаривать слова четко и внятно.

Она все же продолжала бормотать, и собственный голос показался ей далеким, очень тихим, и кашель вдруг напал, и в горле скрутилось спиралью раздражение на саму себя, недотепу и трусиху.

Чужое, синеглазое лицо качалось перед ней, и за пеленой слез было не разобрать его выражения. Да и какая разница? Главное, чтобы выслушал. Выслушал и помог.

Она с силой провела ладонями по щекам, сглотнула рыдания, но внутри все еще было ознобно, а вокруг — туманно и страшно запутанно. Внезапно она поняла, что рассказывает о том, как Ташка любит валяться на кровати и горланить песни.

— Я… Извините, — перебила сама себя Алена, нетерпеливо утирая бесконечные слезы, и вскрикнула беспомощно: — Они все про Ташку знают, понимаете?! Они сказали, что ее… что ей…

Голова качнулась вдруг в сторону, потом в другую, и Алена увидела очень близко синее море, и поняла, что он стоит, облокотившись одной рукой на стол, а другой отвешивает ей пощечины.

— Хватит! Тихо! Ну, тихо!

Той самой рукой он выдвинул ее из-за стола и пихнул в кресло, с которого только что спрыгнул.

— Выпейте.

Под носом у нее оказалась бутылка воды.

— Ах, да. Погодите-ка.

Он стал отворачивать крышку, а она все не поддавалась, и тогда Кирилл Иванович Панин вцепился в нее зубами, дернул, поднажал, половину пролил на свой шикарный свитер, а оставшееся отдал Алене.

Она машинально промокнула его свитер своим шарфом.

Потом приложила бутылку к щеке.

— Извините, — сказал Панин, — вы так визжали, а я не знал, как вас успокоить. Попейте водички, а?

— Хорошо, — кивнула она и забулькала.

* * *

Очень странная была дамочка, очень. В свете последних событий, пожалуй, стоит с ней переговорить немедля. Вдруг в кафе рядом с офисом она оказалась не случайно? И эти очки. И шарф, закрывающий половину физиономии. И нервный румянец.

Очень подозрительно.

Когда она устроилась на его диване и отпила кофе, Кирилл впервые увидел ее лицо целиком. Губы у дамочки дрожали, и подбородок тоже трясся.

Пьянчужка, такая же, как он сам, решил Кирилл с мрачной ухмылкой.

Рыжие брови щеточкой, наивные светлые ресницы, веснушки на длинном носу в этот образ не укладывались. Ну, значит, ошибся. С кем не бывает. Но девица странная, это факт. И потом, кажется, он где-то ее видел. Не в кафе, а еще раньше. Следила она за ним, что ли?

При ближайшем рассмотрении оказалось, что эта шпионка никак не могла быть им соблазненной, как он воображал в кафе. Кирилл не стал бы ее соблазнять, вот и все.

С такой внешностью надо идти не в шпионки, а в учительницы. Скромненько и со вкусом. Очень, очень скучно. До зевоты. И шарфик-то скучный, и лицо унылое, и взгляд как у старушки, упустившей последнюю электричку в город. Теперь добираться пешком — и тяжело, и страшно, а надо!..

Когда она заговорила о муже, Кирилл окончательно занавесился равнодушной учтивостью и смотрел на нее только из любопытства.

Не шпионка, не лазутчица. Да и в кафе оказалась случайно.

А нервная, дрожащая поза все из-за того же мужа. Проза жизни. Ему было неловко и утомительно слушать ее жалобы, а она, кажется, собиралась именно жаловаться. Интересно, кто ее муж? У них только шестидесятилетний Сан Саныч женатый да Коля Шнуров — студент на последнем курсе журфака. Конечно, в жизни всякое бывает, но в здравом уме представить себе трудно, что кому-то из этих двоих веснушчатая мадам стирает носки и рожает детей. Хотя… Совершенно непонятно, сколько ей лет. В полумраке кафе он решил, что она — совсем молодая, девчонка просто. Теперь, когда видны морщины на лбу, горькие складки у рта и общая унылость лица, ясно, что ей за сорок.

Так что, Сан Саныч вполне сойдет за мужа.

Но фигурка у нее — очень даже. Ноги так вообще блеск.