Семь цветов страсти

— Не понимаю, чего ты боишься? Новая амплитуда: «любовь» рифмуется с «кровь»? Ну, хоть попробуй себя в драме, Дикси! Или… Ага, может, ты в него втрескалась? «Квазимодо, старше моего отца…». Разберешь вас, женщин!

— Прекрати. Это действительно не мое амплуа. Просто я боюсь фальши, воровства, подлости. Мои представления о нравственности позволяют трахаться со всем Голливудом хоть с открытой, хоть со скрытой камерой. Это все по правилам и, в сущности, мало кого волнует… Я даже могу испортить карьеру какому-нибудь резвому политику, подставив его с расстегнутыми штанами под объектив… Но сделать посмешище из Майкла — ни за что! Все равно что обмануть ребенка или святого… Не знаю, как объяснить…

— А вот так… как мою преданность Матильде. Никак.

— Он женат, Сол. Не ухмыляйся, для Майкла это важно. И еще важно то, что он не может сделать меня любовницей.

— Это почему? Гормональный голод? — не понял Сол.

— Отвращение к дисгармонии. К унижению большого малым, возвышенного — пошлым. Боязнь испортить нечто редкое и ценное… У тебя фальшивый смех, Сол, и умные глаза. Ведь ты полукровка, Соломон, и незаурядный художник. Майкл тоже… И ты все понял, да?

— Понял. — Сол блеснул злым глазом. — Вот так-то завоевываются сердца женщин, считающих себя циничными и развратными. Просто два десятка слов! А ведь далеко не каждый умеет. У меня вот не вышло…

Я налила в чашки горячий кофе и достала из холодильника свои любимые пирожные.

— Можешь уничтожить все. Я знаю, ты тайный сластена. Не стесняйся и поторопись. Возможно, нам еще предстоит драка… Ведь я не соглашусь, друг мой. Ни за что. Наш договор расторгнут.

Я завелась, и хитрый Сол тут же сменил тон, перейдя к ненавязчивым уговорам.

— Ведь ты ничем не навредишь ему, детка. — Он целиком сунул пирожное в рот. — Подумай: тебе ничего не надо делать специально. Крутишься рядом, позволяешь парню любить тебя. Это же красиво. Можешь не подпускать его к себе или наоборот… Ну, просто живи, как живется. А мы будем «запечатлевать», если, конечно, «фирма» сочтет сюжет стоящим и не похерит все, как с Чаком. Ну, детка? — Сол, привычно обтерев руку о джинсы, погладил меня по голове, а я ненавидела свою патологическую сговорчивость, странно уживающуюся со строптивостью.

«Ты так можешь далеко зайти», — предупреждала меня давным-давно мама, когда я привела в дом едва знакомого попавшегося на улице парня.

«Но, мам, он же попросил», — обиделась простодушная пятнадцатилетняя школьница.

«Надо научиться говорить «нет», дочка», — вздохнула она, возможно, прозревая мое нескладное будущее.

Я научилась отказывать, но ни для кого не было секретом, что при известном нажиме за моим бурным «нет» последует капитуляционное «да»…

— У меня для тебя подарочек! Взял из рук почтальона, карауля у подъезда. — Сол протянул мне казенный конверт, поняв, что на деловой части дискуссии поставлена точка — он победил.

В письме из консульского отдела российского посольства меня уведомляли о том, что по ходатайству коллегии я могу получить визу в Москву с пятнадцатого июля сроком на пять дней. А непосредственно после этой мемориальной акции Дикси Девизо вступит в права законной наследницы Вальдбрунна.

— Сол, это моя путевка в рай! — Я протянула ему письмо. — Падшая бедняжка Дикси получает права на то, чтобы жить без соглядатаев. Сколько будет стоить мне удовольствие разорвать контракт с твоей «фирмой»?

Соломон опешил. Отбросив в вазочку надкушенное пирожное, он поник подобно приговоренному к высшей мере и прошептал: «Все полетело к черту…»

— Не стоит так удручаться, дружище. Если честно, ваша затея с самого начала показалась мне сомнительной… Продолжай работать с нормальными людьми, ведь камера Барсака пока идет нарасхват…

— Спасибо за совет… Но… может, ты все же еще раз хорошенько подумаешь?

— Увы. Завтра же вылетаю в Рим — хочу уладить все дела с твоим шефом до поездки в Москву.

— Детка, доверь это дело мне. Не стоит затевать скандал. В «фирме» сидят крепкие ребята и так просто тебя не выпустят — ведь есть же кой-какие компроматы…

— Я готова нанять хорошего адвоката и отмыться от дерьма. Даже если не отмыться, то по крайней мере не добавлять нового… К тому же я кое-что предусмотрела. Понимаю, что в качестве защиты в судебном процессе мои «документы» гроша не стоят. Но в случае скандала найдутся люди, которых смогут заинтересовать мои дневники.

— Ты что, в самом деле вела какие-то записи?

— Да, с того момента, как ввязалась в предложенную тобой работу. Конечно же, не из соображений «страховки». Просто путешествие с Чаком и «подглядывающим» Солом показалось мне забавным.

— Ты упоминаешь там все эти дела, связанные с «фирмой»? Имена, планы?

— Разумеется. Все, что я слышала от тебя, а это совсем немного. Зато, начав фиксировать происходящее со мной, я постепенно вошла во вкус, и «Записки мадемуазель Д.Д.» превратились в описание бесшабашных, но, в общем-то, вполне невинных похождений. А после встречи с господином Артемьевым мои листки и вовсе стали похожи на дневники гимназистки эпохи короля вальсов.

Соломон выглядел растерянно, он явно чего-то опасался.