Семь цитаделей (СИ)

- Будь ты проклят, святоша! - выкрикнула Милана. - На кого ты променял меня? - прохрипела она, обращаясь к Максу. - На жалкую кучку кастратов? Посмотри на них, они никогда не знали женщины, они проводят время в молитвах, вместо того, чтобы вкушать радость жизни! Да они просто боятся жить! Приди ко мне, и ты познаешь невиданное наслаждение! Я вновь предлагаю тебе власть над миром! Только ты и я! Ну же!

Милана пустилась в пляс, совершая бесстыдные телодвижения, ее маленькая грудь подрагивала в такт безумным прыжкам. Макс содрогнулся от омерзения и сделал шаг вперед, до боли сжимая в руке стилет. Вдруг Милана остановилась и посмотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами.

- Не убивай меня, - жалобно попросила она, и по щекам ее потекли слезы.

Макс остановился, будто споткнувшись о ее слова. Отец Андрей продолжал читать молитву, хор пел, а Макс смотрел, не отрываясь, на невинное, испуганное лицо Миланы. Словно очнувшись, девушка стыдливо прикрыла руками грудь и сжалась в маленький беззащитный комочек, сделавшись похожей на испуганного ребенка.

- Изыди! - безжалостно произнес отец Андрей.

- Да пошел ты! - взвизгнула Милана. - Чего заладил? Чем я тебе не угодил? Тем, что не молюсь вашему Исусику? Тем, что говорю правду? Да, святоша, мир именно таков: в нем царит зло, жадность и предательство! А своя рубаха ближе к телу. И скажи мне, святоша, - голос Миланы стал вкрадчивым, - где ты был десять лет назад, когда твои братья гибли в битве с моими подданными? Почему ты жив, а они мертвы? Спроси его, Макс! Спроси! Он отсиживался в Цитадели, спасая свою шкуру!

В душу Макса закралась тень сомнения, но он тут же вспомнил, что Карр'ахх не мог знать о том, что происходило в то время, он не знал даже о самом существовании Цитаделей. Стиснув зубы, Макс сделал еще шаг вперед.

- Я убью тебя! - заорала Милана и попыталась броситься на отца Андрея, который не прекращал молиться.

Но вновь, как тогда, в келье, она словно натолкнулась на невидимую преграду, и отскочила назад.

- Проклинаю вас! Проклинаю! - бесновалась она. - Жалкие червяки, возомнившие себя воинами! Вы боретесь против нас, а чем лучше вы сами? Ответь мне! - она ткнула пальцем в сторону Макса. - В чем смысл причастия? Что символизируют вино и просфора? Разве, причащаясь, вы не пьете кровь своего бога и не поедаете его плоть? Ответь! Ты причащался? Значит, и ты хуже паршивого вампира! Вы, жрущие тело своего бога и пьющие его кровь, замолчите! Прекратите свои завывания!

- Изыди! - было ей ответом.

Милана рухнула на пол и встала на четвереньки, пытаясь отползти в угол, но везде словно спотыкалась о невидимый барьер. Наконец, она упала навзничь и забилась в судорогах. На губах ее выступили клочья кровавой пены. Не прекращая петь, четверо монахов подошли к ней и крепко прижали к полу ее руки и ноги. Отец Андрей встал над девушкой, и сказал:

- Подойди, сын мой!

Макс подошел, и, не зная, что делать, остановился рядом с настоятелем. Милана извивалась, изрыгая страшные проклятия и богохульства. Ее глаза бешено вращались, тело сотрясалось в страшной агонии.

- Делай, что должен, сын мой! - произнес настоятель. - И помни: в сердце!

Макс опустился на колени рядом с содрогающимся телом, в котором не осталось уже ничего от Миланы, и занес вверх руку со стилетом. Вдруг глаза девушки уставились прямо на него, и губы, покрытые пеной, с трудом произнесли:

- Не надо, Макс, это же я!

Это был голос настоящей Миланы, и столько было в нем мольбы, что рука Макса непроизвольно опустилась.

- Не поддавайся, сын мой. Это уже не она говорит с тобой, - тихо сказал отец Андрей. - Не верь бесу!

Макс нерешительно начал снова поднимать руку, и Милана, взревев:

- Ты сдохнешь первым! - принялась с утроенной силой вырываться из рук державших ее монахов.

Четверо сильных мужчин удерживали ее с трудом, казалось, еще чуть-чуть и существо, некогда бывшее Миланой, вырвется на свободу.

- Молись! Молись, сын мой! - закричал настоятель.

- Я… не знаю молитв… - непослушными губами пробормотал Макс.

- Повторяй за мной: отче наш…

- Отче наш, иже еси на небеси… - послушно повторял Макс, и эти слова усмирили демона.

Милана сопротивлялась все слабее, и с последними словами молитвы словно застыла в оцепенении, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами. Макс в последний раз занес над ее распростертым телом стилет и, страшно закричав, вонзил его в грудь девушки. Ее тело сотрясла судорога, настолько сильная, что державших ее монахов расшвыряло по разным углам покоев. Немеющие губы произнесли лишь одно слово:

- Прощай…

Из-под стилета выкатилось несколько капелек крови, нежные руки Миланы, как крылья умирающей птицы, взметнулись в последний раз и бессильно упали.

- Знающий твое имя изгоняет тебя, демон Карр'ахх, - тихо проговорил Макс, бессильно опуская голову на грудь.

Жуткий вой раздался под сводами монастыря, заметался, ударяясь о его стены, и затих, растворившись в пении монахов.

- Он ушел навсегда, - сказал отец Андрей, и хор замолчал.