Семь Толстых Ткачей

Таня встала с кресла и пошла в детскую. Дима повернулся, вскоре по квартире разнеслось уже привычное "щелк-щелк-щелк". Он не слышал, как жена вызвала такси, не слышал, как за ними закрылась входная дверь. К двум ночи он закончил роман о радиоэлектронике и пошел спать. За последний месяц Дима спал очень мало. Три-четыре часа в сутки — предел. И никогда не помнил снов. Проснувшись, он ощущал лишь легкую тревогу и чувство чего-то потерянного, но не больше. Сон оставался с ним всего несколько секунд, а потом все выравнивалось, возвращалось в новое русло. Но Дима видел сны. Каждую ночь. И снилось ему в основном одно и то же. Ему снилась…

Бескрайняя ледяная пустыня словно имела руки. Или лапы. Да именно лапы, покрытые белой шерстью и с когтями гор, на далеком, едва видном, горизонте. Пустыня раскинула лапы далеко, казалось, они у нее бесконечны, и за ладонями вырастают еще одни лапы и тоже тянутся… С неба шел снег. Крупные, размером с пятирублевую монету, снежинки падали, но не кружились. Они летели с недостижимых туч вертикально вниз, ибо в Ледяной Долине нет, и не может быть Ветра. Ветер — это перемены, а здесь никогда ничего не меняется.

Пустыню можно назвать идеально гладкой, если бы не высокий ледяной трон, поставленный точно посередине. Он как последний зуб старика, рос, нарушая логическую идиллию, но всего лишь на первый, невнимательный взгляд. В действительности, трон в пустыне абсолютно уместен, как уместна та, кто на нем сидит. Если вы когда-нибудь видели красивых женщин, увидев Ее, вы скажете, что все они, лишь жалкое подобие. Та, что сидела на троне, поражала правильностью черт. Она не походила на статуи древнегреческих богинь, или тем более на то, что считают идеалом в наше время. Нет, ее красота абсолютна. Каждая грань платья, каждая черточка лика, каждая линия ладоней. Словно продолжая высокий лоб, голову украшает длинная ледяная корона, и это — высшая награда. Любая девушка, получившая титул "Мисс Мира", отдала бы все, за возможность примерить ледяную корону на себя. Но головной убор принадлежит женщине по праву. Она самая прекрасная и на свете, и во тьме. Только она достойна носить идеальную корону на идеальной голове.

Дима пошел к Ней и присел на основании трона. Тончайшие пальцы Королевы легли ему на голову, и принялись медленно поглаживать волосы. Русые кудри, почти сразу, покрылись инеем, в мыслях появился Порядок. Женщина уничтожала хаос, придавала всему и всем, смысл.

— Ты прекрасна, моя Королева! — провозгласил Дима, не в силах оторвать от нее взор. — Ты удивительна. Нет, не было и не будет женщины красивей тебя. Твой взгляд рождает в сердце любовь, твои глаза сияют ярче, чем все бриллианты мира. Твоя кожа глаже шелка, твои руки изящней вечности, твое тело сводит с ума, но твоя мудрость возвращает его. Ты идеальна, моя Королева!

— Ты любишь меня? — спрашивает женщина в каждом сне. От звука ее низкого голоса, хочется умереть, ибо, если умирать, умирать счастливым. Голос бьет стрелой в самое сердце, вызывая такой резонанс, что кажется, сейчас его разорвет на части. Но это не все. Три слова летят по пустыне, отражаются от сотен ледников, сопок и несколько тут же рушатся. А потом восстанавливаются, сами по себе. Ничто не может изменить пустыню, и даже та, кто ее придумал.

— Больше жизни!

— Ты умрешь за меня?

— Не раздумывая секунды!

— Ты будешь служить мне?

— Вечность! — теперь уже его голос летит к горизонту. "Вечность, вечность, вечность…" — раздается гулкое эхо.

Женщина улыбается. Говорят, что от некоторых улыбок становится светлее, но от ее, на ледяную пустыню наползла плотная тень. Хотя откуда и почему, неясно. Небо заволокли облака, и как будто кто-то огромный пролетел над ними. Пролетел и завис на время, пока женщина показывала Диме белые, идеально ровные зубы. В синих глазах Дима увидел две абсолютно одинаковые снежинки. Только в глазах его Королевы, такое возможно.

— Что ты там говорил обо мне? — спрашивает она, пряча зубы за синими губами.

— Ты прекрасна! Звуки твоего голоса, делают вселенную счастливой. От твоих слов на свет появляются прекрасные дети и цветы…

Так продолжается долго. Женщина сидит на троне и слушает, как Дима признается ей в любви, как он возносит ее красоту, но оканчивается все, всегда одинаково. Из-за гор-когтей прилетает Ветер и разметает сон. Ветер несет в себе перемены, но пустыню нельзя изменить. Поэтому он как бы сдвигает ее в сторону, и Дима падает в непроглядную тьму пустоты. Он какое-то время летит в ней, а потом просыпается.

Дима прилетел в Москву к часу дня, а до Арбата добрался к трем. Большой ресторан раскрыл перед ним зеркальные двери, и он вошел внутрь. Швейцар взял у него плащ, а официант проводил к столику. Его уже ждали. Молодой китаец поднялся и протянул Диме руку.

— Простите, что опоздал, господин Чан, — сказал Дима совершенно безразлично. — Попал в пробку.

— Ничего страшного Дмитрий Захарович. Я в Москве давно, и знаю что это такое, — китаец говорил с легким акцентом, но, как все иностранцы, идеально строил предложения.

— А в Гонконге что, пробок меньше?