Сэм стремительный

— Я еще не срезала. А вернулась, чтобы угостить чашкой горячего чая и куском кекса соседского молодого человека. Он совсем промок, купая этого огромного пса.

Вернулась она не очень скоро.

— Я поболтала с этим молодым человеком, — сказала она. — Чай ему очень понравился.

— Понравился? — коротко сказал Фарш. — Понравился, значит? Где мой салат?

Клэр вскрикнула:

— Ну вот! Совсем позабыла!

Фарш встал. Лицо его было темнее тучи.

— Не важно, — сказал он. — Не важно.

— Ты что, уходишь?

— Да, ухожу.

— Как, уже?

— Да, уже.

— Ну, раз ты торопишься… — обронила Клэр. — Мне понравился мистер Твист, — продолжала она задумчиво. — Безупречный джентльмен, сказала бы я.

— А я скажу: прохвост! — кисло буркнул Фарш.

— И так красиво говорит. Его зовут Александр. Ты его так и называешь? Или Алексом?

— Если тебе хочется услышать, как я его называю, — с ледяной вежливостью ответил Фарш, — можешь пойти послушать у нашей кухонной двери.

— Ой, неужто ты ревнуешь! — вскричала Клэр, широко открывая глаза.

— Кто? Я? — горько спросил Фарш.

Несколько минут спустя Сэм, увлажнявший свой сад, как подобает добросовестному нанимателю дома, услышал странный шум, доносившийся из указанного дома. Завернув кран шланга, он поспешил туда и успел точно вовремя, чтобы увидеть, как задняя дверь распахнулась, будто от удара ногой, и оттуда на большой скорости вылетел его новый подручный. Керамический образчик кухонной утвари вылетел следом за подручным и разбился на тысячу осколков о кирпичную стенку, ограждавшую земли «Мон-Репо». Подручный же бросился на улицу и исчез, а Сэм вошел в кухню и увидел, что мистер Тодхантер изнемогает от бешенства.

— Немножко повздорили? — поинтересовался Сэм. Фарш издал несколько возгласов матросского образца.

— Он заигрывал с моей девушкой, и я дал ему по лапам. Сэм прищелкнул языком.

— Уж эти мне мальчики! — сказал он. — Но, Фарш, насколько я мог судить по некоторым словам, которые вырвались у тебя, когда ты вернулся вчера вечером, твой пыл как будто пошел на убыль?

— А?

— Я хочу сказать, что твои рассуждения вчера вечером о глупости поспешных браков внушили мне мысль, будто ты испытываешь некоторые сожаления. Иными словами, ты показался мне человеком, который был бы рад освободиться от сердечных пут. И вот теперь ты прямо… ну да, черт побери, ты прямо турниришь!

— Чего-чего?

— Я цитировал вещицу, которую недавно набросал в редакции. Так, значит, ты переменил мнение о поспешных браках?

Фарш недоуменно хмурился на плиту. Он не принадлежал к людям, которым ничего не стоит облекать в слова любые думы.

— Дело такое. Я вчера видел ее мать.

— А! Этого счастья я еще не имел.

— По-твоему, Сэм, девушки становятся такими, как их матери?

— Иногда.

Фарш содрогнулся.

— Ну, дело в том, что я, когда не с ней, так все время про нее думаю.

— Так и надо, — сказал Сэм. — Разлука, как удачно выразился кто-то, сердце делает нежней.

— Думаю про ее мать, вот я о чем.

— О, про ее мать!

— Ну и начинаю жалеть, что впутался, понимаешь? Ну а когда сижу рядом с ней, обнимаю ее тоненькую талию…

— Ты все еще говоришь про ее мать?

— Да нет, о ней самой.

— Ах, о девушке.

— И когда я гляжу на нее, а она глядит на меня, все делается другим. Ну просто… другим, иначе не скажешь. У нее, Сэм, есть такая привычка вздергивать подбородок и мотать волосами…

Сэм кивнул.

— Знаю, — сказал он. — Я знаю. Это за ними водится, верно? Все до единой — волосомоталки. Вот что, Фарш, если ты прислушаешься к совету почтенной дамы, которая лучший друг всех девушек Англии — и Шотландии, если на то пошло, — то в этом самом номере найдешь ответ «Девушке с гор»: «Я скажу: рискните, несмотря на мать». А тем временем, Фарш, если можешь, не убивай пока подручного. Конечно, смотреть на него удовольствие небольшое, но он очень и очень полезен. Не забудь: через два-три дня, возможно, мы снова захотим выкупать Эми.

Он ободряюще кивнул своему собеседнику и вышел в сад. Но едва он поднял шланг, как услышал какую-то возню по ту сторону изгороди, а затем сердитое восклицание.

Он узнал голос Кей.

Уже смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы Сэм мог получить примерное представление о том, что происходило в саду «Сан-Рафаэля». Хотя все там было подернуто вечерней дымкой, он различил мужскую фигуру. И еще он различил фигуру Кей. Мужская фигура не то обучала Кей джиу-джитсу, не то старалась обнять против ее воли. По тону ее голоса он заключил, что верно второе истолкование, и решил, что, выражаясь вдохновенными словами газетного клише, настало время всем людям доброй воли прийти на помощь партии.

Сэм был человек действия. На выбор у него было несколько линий поведения. Он мог полностью проигнорировать происходящее; он мог обратить слова упрека невеже с почтительного расстояния; он мог перелезть через изгородь и броситься на выручку. Но ни один из вариантов его не прельстил. Его правилом было действовать стремительно, а думать — если вообще думать — уже потом. И на свой простой, безыскусственный манер он поднял шланг и направил мощную струю на почти сплетшуюся пару.

2