Семь столпов мудрости

Мы дважды послали туркам требования сдачи, в первый раз – парламентера с белым флагом, а во второй – нескольких турецких пленных, но неприятель оба раза открывал по ним стрельбу. Бедуины вспылили, и, пока мы все еще совещались, они ринулись внезапной волной на утес, извергая на врага град пуль. Насир босиком выбежал, чтобы остановить их, но, сделав несколько шагов по раскаленной земле, визгливо закричал, чтобы ему принесли сандалии.

Мы сделали третью попытку связаться с турками при посредстве какого-то юного новобранца, заявившего, что он знает, как этого достичь. Мы спустились с ним к самым окопам и велели позвать какого-нибудь офицера, чтобы переговорить с ним. После некоторого колебания турок нам удалось добиться своего и разъяснить, как обстоят дела, указав на наши подавляющие силы и невозможность сдерживать нрав арабов. Результатом переговоров явилось обещание турок сдаться после восхода солнца. Таким образом, мы могли еще раз поспать (событие достаточно редкое и поэтому достойное того, чтобы быть занесенным в летопись), несмотря на мучившую нас жажду.

На рассвете сражение возобновилось по всей линии, так как ночью прибыло несколько сот новых горных арабов, опять удвоивших нашу численность, и они, не зная о достигнутом соглашении, открыли стрельбу по туркам, которые начали защищаться. Насир выступил с Абдуллой и его телохранителями, выстроенными по четыре в ряд, и спустился в долину.

Наши люди прекратили стрельбу, а вслед за ними замолкли и турки, так как их солдаты не решались больше сражаться, считая, что мы отлично снабжены всем необходимым. Итак, в конце концов сдача врага произошла спокойно.

Когда арабы кинулись на турок, чтобы их ограбить, я заметил инженера в сером мундире, с рыжей бородой и растерянными голубыми глазами. Я заговорил с ним по-немецки. Он был специалистом по бурению колодцев и не владел турецким языком. Только что случившееся поразило его, и он попросил меня объяснить, кто мы такие. Я рассказал ему, что перед ним арабы, восставшие против турок. Он не сразу понял меня. Он хотел знать, кто являлся нашим вождем. Я ответил, что шериф Мекки. Он предположил, что его отошлют именно туда, но я возразил, что скорее его местопребыванием станет Египет.

Потерю своих технических принадлежностей он принял философски, но очень сожалел о почти законченном колодце, который послужил бы ему памятником. Он показал мне, где тот находится, и продемонстрировал недостроенный насос. Мы набрали оттуда прекрасной прозрачной воды и утолили жажду.

Затем мы взапуски устремились к Акабе, лежавшей в четырех милях дальше, и, пробившись сквозь песчаную бурю, 6 июля, ровно через два месяца после нашего выступления из Ваджха, подошли к морю.

Акаба, Суэц, Алленби

Мы сидели, наблюдая, как ряды наших людей потоком проходили мимо нас. Их разгоряченные лица казались безразличными и ничего не выражающими.

В течение месяцев Акаба являлась нашей желанной целью. У нас не было никаких иных помыслов, мы отвергли всякие мысли о чем-либо ином. Сейчас, захватив ее, мы были немного разочарованы.

Голод вывел нас из транса. У нас имелось семьсот пленных вдобавок к нашим собственным пятистам людям и двум тысячам ожидающих нас союзников. У нас совершенно не было денег, а ели мы последний раз два дня назад. Наши верховые верблюды представляли собой запасы мяса, достаточные на шесть недель, но, используя их, мы оказались бы на жалкой и одновременно дорогой диете и были бы обречены в будущем на неподвижность, расплачиваясь за проявленную слабость характера.

Ужин доказал нам настоятельную необходимость послать британским властям в Суэц, то есть через полтораста миль пустыни, просьбу о присылке судна. Я решил отправиться сам с отрядом из восьми человек, по преимуществу из людей ховейтат, на лучших наших верблюдах. Одним из них был знаменитый Джедах, семилетний верблюд, за обладание которым в свое время воевали два племени. Объезжая залив, мы обсуждали, как совершить путешествие. Если мы поедем не спеша, щадя животных, они могут погибнуть от голода. Если мы поедем быстро, они могут в центре пустыни пасть от истощения или изранив ноги. При этом нужно было помнить, что человек, и в особенности европеец, в таких случаях изнемогает раньше верблюда.

Наконец мы договорились проводить в пути лишь столько часов в сутки, сколько нам позволяла наша выносливость, ни в коем случае не прельщаясь быстротой. В этом случае мы должны были достигнуть Суэца за пятьдесят походных часов, а чтобы сократить задержки в пути на приготовление пищи, мы захватили с собой вареного верблюжьего мяса и вареных же фиников.

Около полуночи мы добрались до Темеда, где находились единственные колодцы на нашем пути, расположенные в изгибе долины возле покинутой караульни синайской полиции. Мы разнуздали наших верблюдов, напоили их и напились сами. Затем мы вновь двинулись вперед, с трудом пробираясь в ночном мраке.