Семь столпов мудрости

Мне представлялось доказанным, что наше восстание зиждется на неприступном основании, защищенном не только от нападения, но и от страха перед ним. Есть опытный противник, занявший больше земли, чем он мог бы реально контролировать, опираясь на укрепленные посты. Есть доброжелательное население, из которого активны по-настоящему всего два человека на сотню, а остальные лояльны ровно настолько, чтобы не предавать меньшинство. В активе повстанцев – строгая конспирация и самоконтроль, а также быстрота действия, стойкость и независимые каналы снабжения.

В их распоряжении достаточно технических средств, чтобы парализовать связь противника. Провинция будет наша, стоит призвать ее гражданское население умереть за идеалы свободы. Присутствие противника – вторичный фактор. Окончательная победа представлялась несомненной, если война продлится столько времени, сколько нам для этого нужно.

Глава 34

Поправившись, я вспомнил о причине своей поездки в Вади-Аис. Турки собирались уйти из Медины, и сэр Арчибальд Мюррей хотел, чтобы мы атаковали их по всем правилам. Нас раздражал его приезд из Египта специально для того, чтобы посмотреть на наше шоу, требуя от нас выполнения союзнических обязательств. Но британцы были всех сильней, и арабы должны были жить их милостью. Мы были привязаны к сэру Арчибальду Мюррею и обязаны работать с ним, жертвуя своими пустяшными интересами, если бы они вошли в противоречие с его волей. В то же время мы никак не могли действовать подобным образом. Фейсал мог носиться как ветер; армия сэра Арчибальда, вероятно самая громоздкая на свете, с трудом ползла вперед шаг за шагом. Смешно было предположить в нем способность примириться с такими гибкими этическими концепциями, как арабское движение: весьма сомнительно даже, что он вообще их понимал. Однако возможно, что, перерезав железную дорогу, мы смогли бы заставить турок отказаться от плана эвакуации Медины и дать им основание остаться в городе, заняв оборону. Эта развязка была бы весьма заманчива и для арабов, и для англичан, хотя, возможно, ни те ни другие этого пока не понимали.

Итак, я вошел в шатер Абдуллы и объявил о своем полном выздоровлении, а также о готовности что-нибудь сделать с Хиджазской железной дорогой. У нас были люди, пушки, пулеметы, взрывчатка и автоматические мины в количестве, достаточном для главного удара. Но Абдулла был апатичен. Он хотел поговорить о королевских фамилиях Европы или о битве на Сомме: ему наскучил медленный ход войны. Однако шериф Шакир, его кузен и второе лицо в командовании, пылал энтузиазмом и гарантировал нам свободу во всем. Шакир любил атейбов и клялся, что они лучшее племя на земле, поэтому мы решили взять с собой главным образом атейбов. Затем подумали, что неплохо бы прихватить и горное орудие, одну из крупповских реликвий египетской армии, присланных Фейсалом из Веджа в подарок Абдулле.

Шакир пообещал собрать силы, и мы согласились, что мне следует отправиться на фронт (не спеша, учитывая мою слабость) для рекогносцировки и выбора объекта нападения. Ближайшей и самой крупной была станция Аба-ан-Наам. Вместе со мной отправился Рахо, алжирский офицер французской армии, член миссии Бремона, трудолюбивый и честный малый. Нашим проводником был Мухаммед эль-Кади, чей старик-отец, наследственный судья племени джухейна, в декабре прошлого года привел турок к Янбо. Восемнадцатилетний Мухаммед был крепким молчаливым парнем. Нас сопровождал шериф Фаузан эль-Харит, знаменитый воин, пленивший в Джанбиле Эшрефа с двумя десятками атейбов и пятью или шестью сорвиголовами из джухейнцев.

Мы выехали двадцать шестого марта, в тот самый день, когда сэр Арчибальд Мюррей атаковал Газу, и двигались по Вади-Аису, но уже через три часа выяснилось, что жара была для меня нестерпима; нам пришлось остановиться и переждать полуденный зной под большим деревом сидр (вроде китайского финика, но с редкими плодами). У этих деревьев густая листва. Дул холодный восточный ветер, и мух было мало. Вади-Аис утопал в роскошной зелени трав и колючих деревьев, в воздухе кружилось множество бабочек и разливался аромат диких цветов. Мы снова взгромоздились на верблюдов только к вечеру и сделали лишь небольшой переход, повернув от Вади-Аиса вправо, мимо разрушенной террасы и водоема в углу долины. В этой ее части когда-то были деревни, жители которых бережно пользовались для полива своих садов водой из подземных источников, теперь же здесь было пусто.

Следующим утром нам пришлось с трудом продвигаться в обход отрогов Джебель-Серда к Вади-Тураа, исторической долине, связанной легко преодолимым перевалом с Вади-Янбо. И на этот раз мы провели полуденные часы под тенистым деревом, недалеко от палаток бедуинов из племени джухейна, в гости к которым отправился Мухаммед, пока мы спали. Затем мы продолжали наш путь еще два часа по довольно извилистой тропе и с наступлением темноты расположились лагерем на ночь. Мне не повезло: когда я ложился, меня ужалил в левую руку ранний весенний скорпион. Место укуса распухло, рука окоченела, и боль не проходила.