Семь стихий мироздания

Они остановились на короткий привал, чтобы перекусить. Юлька долго сосредоточено молчала, и, наконец, обратилась к спутнику с вопросом, на который сама так и не нашла ответ.

— Оливул, как получилось, что здесь, в нормальном Мире, вдруг оказался кусок экзомира, да еще, как ты сказал — старый?

Белый князь ответил не сразу.

— Этот Мир практически нельзя считать «нормальным». Его оформила мысль экзистора.

— Что? — Юлька чуть не поперхнулась. — А как же научная станция?

— Я имею в виду более далекие времена. Игру оставили без присмотра: скорее всего — умер создатель. Энергия, которая скрывается в недрах этой планеты, и есть остатки Силы Созидания, некогда принадлежавшей пропавшему внемиренцу. Я теперь понимаю, почему Диербрук настаивал на использовании именно этого Мира в качестве опорного: он знал о старой Игре, и знал, что ее начали на реальном объекте.

— Реальном? То есть здесь уже была планета и жили люди.

— Возможно.

— И что стало с ними, когда началась Игра?

— Все изменилось до неузнаваемости. Экзистор сформировал собственные образы и использовал существующие.

— Но это значит — он убил их!

— Тебя послушать, получится, что человек умирает бесчисленное количество раз, ведь он меняется в процессе жизни. Изменение — по-твоему, убийство?

— Умирают клетки, но не человек, — попыталась возразить девушка.

— Совершенно верно. А теперь взгляни шире: Мир эквивалентен человеку…

— А люди эквивалентны клеткам, по-твоему? — перебила Юлька.

— Похоже.

— Чудесно! Я уже читала такое в исторических хрониках. Человек — винтик государства! И отношение к «винтикам» складывается соответственное. Знаешь, сколько там людей погибло? А что потом было, знаешь?

— Слышал такие истории. Иногда мирянам приходят в голову идеи, реализовать которые правильно они не в состоянии. Я знаю также мнение, будто идеи эти им подсказывают внемиренцы-экзисторы, чтобы легче было играть. Я не сторонник подобных методов, хотя логика здесь есть: Мир изнутри, сам видоизменяется в унисон желанию экзистора, и навесить нужные образы в нем не составляет труда.

— И ты так спокойно рассуждаешь? Можно подумать, что ты сам не человек, а нечто стороннее!

Он усмехнулся.

— Я не буду утверждать, что я — нечеловек. Ты сама придумала сравнение с клеткой организма, и пользуясь им, скажу так: внемиренец — тоже клетка, но более подвижная. Как клетка крови, в сравнении с клеткой мышечной ткани. У нас другие возможности, другое предназначение. Ты не подозреваешь даже, сколько всевозможных субъектов существует в нашей Структуре. Классифицируя только внемиренцев, ты получишь сотню разных видов. К примеру, Архивариусы. Их немного, и они призваны собирать и хранить информацию обо всем, что создали Великие. Есть еще клан Обманувших Смерть. Это внемиренцы, сохранившие ядро Сущности после своей гибели; у них совершенно отсутствует образ Стихии Смерти; сейчас они бессменные Воины Структуры. В плоскости Завершения живут локальные внемиренцы, экзорные дети Творца. Среди них идет нескончаемая борьба за Равновесие сил Света и Тьмы. К счастью, сие беспокойное семейство умеет перемещаться лишь по плотным Мирам, и их проблемы в основную Структуру не проникают. Стоит упомянуть и о Кочевниках, существах, чуждых нам по своей природе. Никто не знает, откуда они пришли, у них нет ни одной Стихии, и поэтому они способны находиться в один и тот же момент времени в одной и той же общей точке с любым живым объектом. Кочевник совмещается с мирянином и может даже вытеснить его из тела, если захочет. Впрочем, долго на одном месте они не остаются.

— А Темные Миры? — спросила Юлька. — Кто там обитает?

— Легче сказать, кто там не обитает, — улыбнулся Оливул. — Темные Миры — особая область, периферия Структуры, некий конгломерат Экзорных Миров. Нечто вроде сборища брошенных Игры. Их порядок поддерживает Племя Драконов, которое, подобно Посредниками, направляет рождение и разрушение Миров, принимает или отвергает экзисторов, задумавших сделать свою Игру. У Темных Миров собственная вольная жизнь, отличная от догматических устоев Структуры. Вообще, все, что происходит там, большинство внемиренцев считает чем-то низшим и непристойным.

— Но ты сам так не думаешь? — осторожно уточнила девушка.

— Я ни с кем не говорил об этом… Темные Миры — мое детство и юность. Это Родина моих друзей, моей няньки, растившей меня после гибели отца. Бер-князь Арбаросс, мой отец, боролся за полноправие Темных Миров в Структуре. И в этой битве отдал свою жизнь.

— И ты часто бываешь там?

— Часто, — он усмехнулся. — Хотя должен признаться, что мои променажи — прямое нарушение закона. Диербрук не приветствовал деятельность Арбаросса, но он любил младшего брата и гордился его мужеством. После его гибели Аз-князь постановил: любой из членов семьи будет изгнан из Лучезарного Мира навеки, если побывает в Темных Мирах. А я как-никак считаюсь прямым наследником княжеского Жезла.

— Ты можешь занять место Диербрука?

— В принципе — да. Ведь Донай, родной его сын, младше меня. Он Ви-князь, а приоритет наследования у Бер-князя. Только все это — пустое!