Семь стихий

Я брал эль и через пятнадцать минут был в Черском или в Алазейске. Полет над сияющей снегами равниной освежал и оставлял в памяти ощущение девственного простора, неподвластного еще человеку.

Там, в Алазейске, я встретил Силлиэмэ, девушку с монгольским лицом, в унтах, русском платке и белой оленьей накидке. Во Дворце книги, где она работала, было, пожалуй, пустовато. Она отвела мне комнату, где я не то писал, не то дремал, не то читал. Так проходило два-три часа, потом я провожал ее домой и возвращался к Олонгоеву.

Кабинет Силлиэмэ тоже был уставлен книжными полками, среди них вились незнакомые мне лианы с алыми цветами. Она подолгу слушала о "Гондване", об океане и колдовала с газовой горелкой и прозрачным кофейником, похожим на колбу алхимика. Как-то она спросила:

- Правда ли, что хотят взять у Солнца побольше света и тепла?

- Правда. Есть такой проект.

- Это трудно, даже не верится... Разве мало того, что оно дает сейчас?

- Пока хватает. Только вот у вас здесь холодновато.

- Да ничего вроде. От тепла земля оттает, тогда и поплывет все дома, мосты, дороги. Много тепла - плохо.

- Много и не будет. Нужна энергия. Как человеку кровь, так и планете необходима энергия. Для космических и лунных станций. Для поселков на Марсе. Для межпланетных и межзвездных кораблей.

- Это не скоро будет.

- Что не скоро?

- Солнечный туннель.

- Туннель... а ведь верно, и так можно назвать. Раньше отводили воду из озер по туннелям на турбины. А сейчас вот подумывают о том, чтобы от самого Солнца свет к Земле подвести.

- Только туннель будет прозрачным, как из стекла. Его образуют частицы, атомные ядра. Все это я слышала много раз. И читала. Извини, Глеб, я тебя немного разыграла. Ведь я давно хочу поехать на эту стройку. Жду не дождусь, когда же это начнется. Ведь интересно, да?

- Я едва не оказался в роли старого-престарого чудака, который с ученым видом намеревался изречь истину.

- Не кокетничай, ты молод. Чудак... Может быть. Но разве без этого можно? Чудаки те, кто от других отличается. Ну и что?

- Нет. Никаких чудачеств. Помнишь, у Свифта один презабавный старикан восемь лет разрабатывал проект извлечения солнечного света из огурцов? Быть может, мы чем-то на него похожи.

- Ну нет!

- Почему же?

- Нужно было быть очень смелым человеком, чтобы два с половиной века назад думать об использовании солнечного тепла. А сегодня об этом каждый школьник знает. Потому и непохожи.

У нее было много старинных книг.

На просторных деревянных полках разместились сотни томов: среди многоцветья прописей на их плотных корешках мелькали слова-солнцецветы. Корона Солнца; солнечные бури; лучи, дарующие жизнь, - все это слова из заголовков, все это обещало рассказы о Солнце. Зачем же ей старые-престарые книги? (А кроме них, были и другие - легенды и сказы названия их забылись.)

Позже я спросил ее об этом. Ответ был прост:

- Мои предки называли себя людьми Кюн Эркен.

- Кюн - Солнце! - догадался я и обрадовался догадке.

- Угадал. Теперь угадай, что означает Эркен...

- Эркен... Эркен... - повторял я. - Нет, не знаю. Об этом ты не говорила.

- Ну и что же! - тихо воскликнула Силлиэмэ. - Загадка так проста!

- Яркое! - твердо сказал я и в глазах ее прочел: "Да!"

- Люди лучезарного Солнца. И я тоже, - сказала Силлиэмэ. - Похожа?

- Конечно, - сказал я. - Иначе ни за что не угадал бы смысл второго слова. Ты похожа на таитянку.

- Ты видел таитянок?

- Никогда. Так, на картинах... Гоген, другие...

- Они, по-твоему, красивые? Или... нет?

- Не знаю. Быть может. Те, что похожи на тебя.

- Не надо, - сказала Силлиэмэ, - это у тебя плохо получается. И скучно.

- Расскажи о лучезарном Солнце.

- Ты знаешь о нем больше моего.

- Теперь я не уверен в этом.

- Хорошо, я расскажу, - вдруг согласилась она. - Я расскажу о людях с поводьями за спиной...

И это, по словам Силлиэмэ, было еще одним поэтическим названием племени солнцепоклонников, легендарных кураканов, пришедших с юга. А поводья - это лучи, с помощью которых Солнце управляет ими. Их земли Алтай, Саяны, Забайкалье, может быть, и другие - к югу от Алтая. Десять столетий назад пришли они на Север. Они принесли с собой свои легенды, предания, умение жить в ладу с природой. Сам их приход стал легендой, наверное, он все же растянулся на века и десятилетия. Кюнгэсэ символическое изображение солнечного диска, железный кружок, пришитый к старинному шаманскому костюму, который увидишь разве что в музее, - память о прошлом. И маленькие гравированные серебряные пластинки на серебряном же кольце напоминали о солнце, о юге. Пространное и звучное слово "илинкэлин-кэбисэр" (так они назывались) чем-то сродни "бисеру" и русскому "кольцу". Может быть, родина их была далеко на западе, в просторных степях, недаром же Арал хорошо известен их сказителям под именем Араат. А имя одного из богов судьбы - Чынгыс Хаан - разве не говорит о реальной основе их мифов?