Семь солнечных дней

Кэрри Эн кивнула. К ней подлетела Майри – нанести последний слой блеска для губ. Теперь не надо было волноваться, что волосы упадут на лицо и прилипнут к губам, как сахарная вата.

Мистер Мерфи взял дочь под руку.

– Я так тобой горжусь, – сказал он. – Пусть ты самая младшая, но ты красивее, умнее и милее своих сестер.

– Ладно тебе, пап, – ответила Кэрри Эн. – Держу пари, другим ты то же самое говорил.

Она прижалась к нему. Щелкнула вспышка фотографа. Она безумно нервничала, но улыбка и глаза лучились от восторга.

– Готовы? – спросил церковный служка. – Гости уже волнуются. – Он распахнул двери, и невеста с отцом вошли внутрь.

В церкви были все. Все. Кэрри Эн шла по проходу рука об руку с отцом, и ей казалось, будто перед ней проносится вся ее жизнь. На заднем ряду сгрудились девчонки с работы, восхищенно оглядывая ее платье. Подружки из школы, Элла и Джо. Они пообещали друг другу, что никогда не перестанут дружить, но с того дня, как они расписали школьные формы друг друга в последний день семестра, Кэрри Эн видела их в первый раз. Здесь был и первый начальник Кэрри Эн, хозяин паба, где она познакомилась с будущим мужем. Ее зубной врач. Ее терапевт. Через один ряд от матери сидела акушерка, которая всего девятнадцать лет тому назад помогла краснолицей Кэрри Эн явиться на свет божий.

Мама Кэрри Эн уже испортила свой макияж слезами гордости и волнения. Ее сестра Труди жестом показала: «Все о'кей». Эйтна прошептала: «Не забудь слова!» Даже будущая свекровь Кэрри Эн изобразила почти дружелюбную улыбку.

И тут она увидела Грега. Словно кинозвезда, которая знает, как эффектно выбрать нужный момент, он подождал, пока Кэрри Эн подойдет совсем близко, и только тогда обернулся к невесте. И обернувшись, улыбнулся прекрасной, обаятельной улыбкой, как Том Круз до того, как ему сделали фарфоровые зубы.

В волшебном сиянии этого мгновения как будто растаял весь мир. Для Кэрри Эн в тот миг существовал только Грег, а для Грега, она была уверена, – только Кэрри Эн. Глядя ему в глаза и делая несколько последних шагов ему навстречу, Кэрри Эн чувствовала себя блуждающим спутником, которого лазерным лучом притягивают к порту. Мятое платье, огромный прыщ, плохая прическа – все это было забыто, как только она увидела лицо своего возлюбленного.

* * *

Рядом с Грегом стоял его лучший друг Тим. Оба были в бледно-серых костюмах из ткани с легким блеском – тогда это было модно, но когда всего через двенадцать месяцев, на юбилей, мистер и миссис Фишер достали свадебный альбом, костюмы выглядели нелепой дешевкой. Грег специально сделал мелирование на своих клочковатых длинных волосах – точнее, Майри сделала. Она училась на стилиста в местном училище и как раз проходила окраску волос. Конечно, в те дни особого выбора оттенков не было: прядки были только ярко-белыми, а краска наносилась на вонючую резиновую шапочку, в которой человек становился похожим на полулысую куклу Синди, которую неудачно осветлили пергидролью.

Майри и себе сделала прядки. Они совсем ей не шли. Как и лососево-розовое платье, которое Кэрри Эн для нее выбрала. К счастью, в конце восьмидесятых люди были не против наряжаться в цвета, которые придавали им болезненный вид. Если в моде был лососево-розовый, все его носили. В прошлом году на пике был канареечно-желтый. И, как ни странно, канареечно-желтый шел Майри гораздо больше.

– Дети мои, – начал священник. – Сегодня мы собрались, чтобы стать свидетелями бракосочетания Грега Фишера и Кэрри Эн Мерфи.

Запели первый гимн. «Все в мире свет и красота». Любимый гимн Кэрри Эн. Она слышала, как отец рядом нескладно тянет мелодию. И за спиной, со скамьи, голос матери – нежное певучее сопрано.

Я так счастлива, подумала Кэрри Эн. Очень, очень счастлива.

Это было начало ее идеальной жизни.

Через пятнадцать минут они расписались в свидетельстве. Грег долгие месяцы тренировался подписываться, чтобы его роспись «Грег Фишер» стала немного похожа на «Джон Бон Джови». В конце концов эта роспись превратилась в неразборчивую закорючку. Увы, спустя тринадцать лет такая же закорючка стояла на документе о расторжении брака.

– Ну вот, Кэрри Эн, – произнес Грег, когда они зашагали к выходу из церкви уже как мистер и миссис Фишер. – Наконец-то мы это сделали.

Они улыбнулись друг другу.

– О Грег, – ответила Кэрри Эн. – Я тебя люблю.

Новоиспеченная миссис Кэрри Эн Фишер чувствовала себя принцессой из сказки. В этой церкви было так много тепла, так много счастья, что она бы ни капли не удивилась, если бы сводчатый потолок раскрылся, как цветочный бутон, и все это счастье взлетело бы к небесам.

Но когда Грег с Кэрри Эн вышли из пропитанной ароматами роз и любви церкви на солнцепек, их встретили вовсе не восторженные аплодисменты сборища зевак, как они предполагали. Да, конечно, зеваки были, но собрались они совсем по другой причине…

– Не выпускайте их!.. – крикнул мистер Давенпорт.

– Слишком поздно! – ответил кто-то. – Они уже здесь.

– Ты ее чертову голову хоть курткой накрой!

– Чью голову? – пролепетала Кэрри Эн.