Семь смертных грехов

Отцы-кармелиты наложили на владелицу замка тяжелую епитимью, не ограничив ее сроком. Выслушав исповедь пани Фирлеевой, отец Розмарин схватился за голову и долго молчал, пораженный тяжестью содеянных грехов. Старая вдова тем временем для спасения души своей прибавляла одну деревню за другой. Когда земли и всякого добра набралось достаточно, отец-настоятель пообещал, что ей будет испрошена милость в небесах. Начались бесконечные богослужения. Грешница не выходила из часовни, где преподобные отцы, непрерывно сменяя друг друга, служили с особым усердием. Островерхая часовня утопала в цветах и была наполнена тошнотворным запахом ладана и расплавленного воска.

Квестарь тем временем отдыхал, забыв и думать о том, что пора вновь собираться в путь за подаянием.

Ему намекнули, что он не выполняет своих обязанностей и лишает монастырь новых доходов. Однако управитель весьма дорожил его обществом, и брат Макарий не мог пожаловаться на недостаток удовольствий, которые получают любители поесть и выпить. Он ответил отцам-кармелитам, что хочет отдохнуть от пережитых волнений, и повесил мешок на гвоздь.

Отца-настоятеля такой ответ не очень обрадовал.

– Что-то наш квестарь слишком нос задрал, – сказал он отцу Ипполиту, когда об этом зашла речь. – Боюсь, как бы не подложил он нам свинью и не испортил все дело.

– Я тоже так думаю, преподобный отец, – поддакнул отец Ипполит. – Мне что-то не нравится его выражение лица и нос, который с каждым днем становится все краснее и краснее. Ты помнишь, преподобный отец, того замухрышку, который сказал про него верное слово? Ведь подаяние-то брат Макарий в свой кошелек кладет.

– Он подает дурной пример людям, того и гляди взбунтует их, – говорил настоятель, прохаживаясь по комнате.

– Все вино выпьет, – добавил любимец отца Розмарина.

– Нет, с этим надо кончать! – скорбно воскликнул отец-настоятель. – Но как? Придумай-ка, отец мой, я на тебя в этом деле возлагаю большие надежды.

– Надо против него настроить милостивую госпожу.

– Э-э, вдова к нему очень расположена. Он втерся к ней в доверие.

– Обвинить его в безбожии?

– Он для нее святой. Старуху не переубедишь. Надо придумать что-нибудь другое.

Отец-настоятель необычайно оживился, и ничто не напоминало в нем дряхлого, едва волочившего ноги старика. Теперь он шагал по комнате так энергично, что ряса с шумом развевалась за ним.

– Ну, с квестарем мы справимся, – решил он. – Сначала надо придумать милостивой госпоже новую епитимью, чтобы она продолжала умерщвлять свою плоть и не вышла бы из повиновения.

– Это было бы полезно, – ответил отец Ипполит, – только мне ничего в голову не приходит.

Настоятель сел на скамью у окна и погрузился в размышления. Отец Ипполит затаил дыхание, боясь прервать его думы. Когда в комнату настоятеля заглядывал кто-либо из проходящих по двору, отец Ипполит, прикладывая палец ко рту и показывая на сидевшего неподвижно отца Розмарина, требовал тишины. Вошедший удалялся на цыпочках.

Наконец настоятель знаком подозвал к себе отца Ипполита и, подвинувшись, усадил рядом на скамью.

– Послушай-ка, отец мой, – начал он, – скажи, как тебе понравится мысль, которая пришла мне в голову.

– Я знаю заранее, преподобный отец, что мысль эта очень хороша.

– Слушай же внимательно. Как по-твоему, нужно ли подражать хорошим примерам?

– Конечно, преподобный отец. Ведь подражаем же мы житию святых.

– Вот и я так думаю, хотя в данном случае придется нам подражать отцам-иезуитам.

Отец Ипполит молча потер руки и весь превратился в слух.

– Отцы-иезуиты не бог весть какие мудрецы, но некоторые их идеи неплохи. Вот я вспомнил, что они однажды наложили на одну грешницу такую епитимью: совершить паломничество в святую землю, а их провинциал[41] выхлопотал ей в Риме милостивое разрешение заменить эту епитимью паломничеством в другое, им назначенное, место. Затем подсчитали, сколько шагов будет от местожительства грешницы до самого Иерусалима, сколько шагов она пройдет в день, и вышло, что ее путешествие должно продлиться пять лет.

Отец Ипполит, сложив руки, с восторгом слушал речь настоятеля и смотрел на него, как на чудотворную икону.

– Для грешницы сшили дорожное одеяние, проложили тропинки по ольховой роще, и паломничество началось, к великому удовольствию обеих сторон. Это тебе ничего не говорит?

– Только то, что грешница, наверное, была очень довольна таким оборотом дела, преподобный отец.

– И ничего больше?

– Постой, постой, преподобный отец, – хлопнул себя по лбу отец Ипполит. – У меня блестящая мысль.

– Ну-ка, выскажи ее, – улыбнулся благодушно настоятель, взяв молодого монаха за подбородок. – Любопытно, что ты придумал.

– Путь до святой земли далек и очень дорог, преподобный отец. Очень дорог.

– Хорошо, – одобрительно кивнул отец Розмарин. – Что же дальше?

– Можно наложить и такую епитимью, чтобы расходы, предусмотренные на совершение этого паломничества, передать на какие-нибудь благочестивые цели.

– Хорошо.

– Например, на какой-нибудь монастырь.

– Отлично, мой милый.

– И обязать ее творить щедрую милостыню для искупления грехов.

– Хорошо, очень хорошо! А дальше?